"Дейл Бейли. Смерть и право голоса (Нежить. Антология) " - читать интересную книгу автора

- Вижу.
Дана стояла на коленях в траве, все еще в том платье, в котором ее
похоронили. Она упорно разрывала землю, слой грязи покрывал ее руки до
локтя, а в лице не осталось ничего человеческого. Я стоял и смотрел на нее и
никак не мог понять, что же я чувствую.
- С тобой все в порядке? - спросил Энди.
- Что?
- Я говорю, с тобой все в порядке? Я уж было решил, что ты плачешь.
- Нет, - ответил я. - Со мной все хорошо. Это просто дождь.
- Как скажешь.
Так что я стоял и слушал, пока Энди вводил меня в курс дела. Он вел
съемку на несколько камер, под различными углами и фильтрами, пытался
добиться интересных эффектов с освещением. Его речь не имела для меня
никакого смысла. Мне было все равно, что он делает, лишь бы получить
необходимые кадры. До тех пор делать здесь мне было нечего.
Наверное, Энди подумал о том же, потому что, когда я собирался уходить,
он окликнул меня:
- Слышь, Роб, тебе совсем не обязательно было приезжать сегодня.
Я оглянулся. От дождя волосы прилипли ко лбу, и капли стекали мне в
глаза. Меня пробирала дрожь.
- Я знаю, - сказал я и через несколько секунд добавил: - Просто... я
хотел ее увидеть.
Но Энди уже отвернулся.

* * *

Я все еще прекрасно помню наш ролик - мой персональный кошмар,
приодетый в лучшие достижения кинематографии. Мы с Энди состряпали его в
темной бостонской студии в сочельник, незадолго до полуночи, а по
наступлении Рождества отметили конечный просмотр бутылкой бурбона. Стоило на
экране появиться первым кадрам, и на меня накатила тошнота. Энди снял
черно-белый, зернистый фильм с размытым ракурсом и оставил пленку
проявляться чуть дольше, чем следовало, чтобы усилить контраст. Шестьдесят
секунд вольного экспрессионизма, как позже выразился один из критиков, но
даже он признал, что ролик производит сильное впечатление.
Думаю, вы тоже его видели.
"Она встанет из могилы и придет за тобой" - такой надписью начинался
ролик, и она висела на экране в полной тишине на полсекунды дольше, чем
требовалось для прочтения. Достаточно долго, чтобы внести смятение, по
словам Энди, и я представлял себе, как рассеянные телезрители
настораживаются, пытаясь понять, что случилось со звуком.
Слова на экране растворяются и сменяются кадрами, где бледные,
бескровные руки роют черную влажную землю. Детские руки, в синяках и
ссадинах, перепачканные землей и могильной порчей, все роют и роют. Роют
беспощадно, без передышки, и ты понимаешь, что они могут рыть вечно. И тут,
постепенно, ты замечаешь звук: падающий с ночного неба дождь, шорох мокрой
земли и что-то еще, что-то упущенное, практически ощутимое в своей пустоте -
потустороннее молчание мертвых. Ролик застывает на картине, достойной кисти
Босха и Гойи: семь или восемь полуодетых, разлагающихся зомби без устали
трудятся над свежей могилой.