"Питер Сойер Бигл. Тихий уголок" - читать интересную книгу автора

космосе, и Лора шагала по ровной спокойной дороге, которой ноги ее больше
по-настоящему не касались.
Фактически она взбиралась на невысокий холм - небольшой горб посреди
дороги, бежавшей через часть кладбища победнее. Это отнюдь не был Участок
Горшечника. [ 9 ] С точки зрения Йоркчестера, исключительная бедность не
менее порочна, чем исключительное богатство. Могилы были ухожены и
содержались в порядке, и плющ, увивавший большинство их, был аккуратно
подстрижен, но могил здесь было очень много: надгробия теснились на
расстоянии шести дюймов одно от другого, статуи соприкасались локтями. Здесь
было обилие Христов, Мадонн и ангелов - достаточно, чтобы населить тысячу
Небес, и невысокая трава, которая между ними росла, взирала на них с
любопытством.
Лора подумала, что потрепанное одеяло Земли раскинулось настолько
далеко, насколько его можно растянуть. Рано или поздно оно разорвется
посередине со звуком, похожим на треск огня, и мертвые выйдут, щурясь от
яркого света, положив друг другу ноги на голову и голову на ноги, толкаясь
ногами, чтобы им хватило места лежать мертвыми. Убери ноги с моих глаз,
дружище, и перестань разговаривать с собой, я не хочу никого слушать. Оставь
меня в покое, мы мертвы, и я больше не обязан быть тебе братом.
Сегодня на кладбище так много людей. Выходной, что ли? Разве им больше
нечем заняться в свободное время, кроме как приходить сюда и стоять вокруг
кусков камня, сняв шляпы? Ее радовало, что ее родителей здесь нет. У них
оказалось достаточно здравого смысла, чтобы понять: в смерти немного
достоинства, а в траурных церемониях - и вовсе никакого. Всем им - и мужчине
средних лет, сажающему цветы у подножия безупречно-прекрасной статуи, и
беременной женщине, которая принесла деревянный складной стул, и трем
старухам, которые вышли из большой машины, зарыдали, снова сели в машину и
уехали, и светловолосому молодому человеку, который сидел на траве посреди
семейного участка и вежливо говорил по-итальянски со всеми надгробьями, всем
им она громко сказала:
- Вы думаете, ваши мертвые могут вас услышать? Вы думаете, они знают,
что вы плачете? Их здесь нет, ни одного из них, а если бы и были, они не
узнали бы нас. Они прошли долгий путь и не вернулись бы назад, если бы даже
и смогли. Отправляйтесь домой и говорите друг с другом, если знаете, как. А
здесь вы нам не нужны. Мы были не нужны вам, пока мы жили, а теперь вы нам
не нужны. Убирайтесь. Велите своим телам, чтобы они увели вас домой, - и
хотя никто не мог ее услышать, она ощутила на миг, что она - больше, чем
Лора, как будто отсутствующие мертвые в самом деле выбрали ее для того,
чтобы сказать это живым.
Затем она увидела человека, стоящего перед статуей мальчика, читающего
книгу - лицо мальчика было слащавым и незапоминающимся, как у Христов,
высившихся вокруг, но что-то в статуе - круглый подбородок, наверное, или
большие уши, придавали ей нечто человеческое и ребячье. Равнодушный гладкий
мрамор все же сохранил кое-что, присущее этому ребенку. Перед памятником
красовалась надпись. Пониже - две даты. Сам мальчик сидел на скамеечке рядом
со статуей. Он был поменьше, чем скульптура, худенький и бледный, тонкие
линии обрисовывали в воздухе его образ. Вблизи от своего изображения из
цветного мрамора - да еще позади и солнце светило - мальчик был почти
невидим. Человек у могилы плел какие-то глупости. Мальчик не шевелился.
Человек протянул руку, чтобы коснуться статуи, и Лору тут же охватила