"Питер Сойер Бигл. Тихий уголок" - читать интересную книгу авторапоявится в газетах, а потом его еще и перепечатают, дабы никто не пропустил.
Никто по-настоящему не желает знать, как чувствует себя сосед, но все-таки спрашивает об этом из вежливости, и потому что знает, что сосед, конечно же, не расскажет, как он себя чувствует. То, что говорим друг другу мы с этой женщиной, вовсе не важно. Мы просто издаем звуки, которые нам приятны. Миссис Клэппер говорила о маленьком мальчике, который живет в ее квартале. - Ему одиннадцать лет, - сообщила она, - и всякий раз, когда я встречаю его и его маму, у него написано новое стихотворение, и она всегда говорит ему: "Герби, прочти миссис Клэппер свои новые стихи!" И упрашивает его до тех пор, пока он не прочтет. Да, ему исполнилось одиннадцать в марте месяце. - И хорошие у него стихи? - спросил мистер Ребек. - А что я понимаю в стихах, чтобы иметь об этом какое-то мнение? Все они - о смерти и о похоронах. Всегда. И это - у мальчика, которому одиннадцать лет. Мне иногда хочется ей сказать: "Послушай, избавь меня, пожалуйста, от его некрологов. Он пишет то о смерти собачки, то о смерти птички. Да объясни ты ему, что так нельзя". Но я ей ничего такого не говорю. Зачем мне задевать чувства мальчика? Когда я их вижу, я перехожу на другую сторону, - затем она сказала: - Вот мы и пришли, - и мистер Ребек, подняв глаза, увидел черные ворота. Ворота были из литой стали и держались на башеннообразных бетонных столбиках, выкрашенных в песочный цвет. Их покрывал темно-зеленый плющ, который вился несколько гуще, чем обычно, и литые стальные змеи с терпеливыми глазами покорно пробивали себе дорогу через его толщу. Ворота, увенчанные рядом тупых пик, были открыты. За ними мистер Ребек увидал улицу. коротка, когда с кем-нибудь разговариваешь. - Да, - согласился мистер Ребек. Он подумал, что ворота хорошо перенесли эти девятнадцать лет, куда легче, чем он сам. Черная краска потрескалась в нескольких местах, и сквозь нее проглядывал ржавый металл. Но все же это были крепкие ворота. Он тряс их однажды ночью и оцарапал себе руки о ржавчину, но прутья не дрогнули, замок не задребезжал. И было это... Да как давно? 12 лет? 15? Все, что он помнил - это как он хотел уйти с кладбища, а ворота оказались заперты, потому что была поздняя ночь. Он всю ночь тряс ворота и здорово повредил себе руки. Но когда настало утро, и ворота открылись, он не вышел. Он спрятался в туалете и принялся лить холодную воду на свои кровоточащие руки. Затем вернулся к своему мавзолею и уснул. - Так что же? - заговорила миссис Клэппер, - вам на метро? Он пробормотал нечто наподобие подтверждения, подумав, что ему не надо с ней идти. Как я могу ей объяснить, что мне не пройти через ворота, что я здесь живу? Она мне не поверит, она решит, что я прикидываюсь или сошел с ума. Я совершил ошибку, предложив ей идти вместе, не знаю, зачем я это сделал. - Так идите же, - сказала миссис Клэппер. Она топнула ножкой и улыбнулась ему. - Чего же вы ждете? Чтобы вам поезд прямо сюда подали? Да, это была бы прекрасная идея. Если бы поезд подали сюда, я бы сел в него, мы укатили бы под землю, и я больше не увидел бы ворот; я знал бы, что покинул кладбище еще до того, как мы вскарабкались бы по вырубленным в земле ступеням, и вокруг оказались бы люди. Все это удалось бы, подойди поезд |
|
|