"Алексей Биргер. Нож великого летчика ("Седой и 'Три ботфорта'" #1)" - читать интересную книгу автора

наказывали очень сурово. Но мои волосы ещё не достигли "критической
отметки" - не закрывали всю шею - поэтому меня не очень грызли. Правда,
перед весенними каникулами предупредили:
- Болдин, - сказала мне завуч, - учти, если после каникул ты появишься
со своими патлами - до уроков не допустим!
Но я отнесся к этому предупреждению довольно легкомысленно. Каникулы
кончались в начале апреля, к двадцатому мая должен был завершиться учебный
год, а там - три месяца летних каникул. Я рассчитывал, что к концу мая мои
волосы ещё не станут вызывающе длинными, а там - три месяца летних каникул,
и можно будет эти три месяца походить заросшим, наслаждаясь свободой и
сходством с Джоном Ленноном и прочими великими рок-музыкантами, а к первому
сентября, так уж и быть, постригусь, чтобы не нарываться на скандал в
первый же день нового учебного года.
В общем, когда мы на весенние каникулы всей семьей поехали в Вильнюс,
я и не думал стричься. В Вильнюсе мы собирались пробыть неделю, и жить у
литовских друзей родителей.
Не буду рассказывать, как здорово мы провели время в Вильнюсе - это
отдельная история. Вильнюс жил тогда намного свободней Москвы. Ну. и не
всегда это бурление свободы было приятным для нас... Неважно. Главное - что
там мне наконец купили джинсы. Они, конечно, были литовского производства,
сделанные в полулегальном цеху, насколько я сейчас понимаю, но это были
джинсы - и все ярлыки и наклейки у них были на английском и воспроизводили
почти в точности оформление настоящих "вранглеров".
Мы просто зашли в большой комиссионный магазин - и увидели несколько
полок с новенькими джинсами, из такой притягательно грубой и
крупнозернистой темно-синей ткани, со всей медью заклепок и "молний"...
Видно, кустари-умельцы сдавали свою продукцию в комиссионки - в "комки",
как говорили тогда - чтобы их не замели ещё и за нелегальную торговлю, если
уж заметут за нелегальный промысел.
Стоили эти джинсы сорок пять рублей, и такую сумму родители могли себе
позволить. Поэтому в Москву я вернулся "оджинсенным", к величайшему моему
счастью.
И, естественно, в первый же день после каникул я надел джинсы в школу,
вместо положенных форменных брюк. Я как на крыльях летел, чтобы
похвастаться перед одноклассниками. Потом уже, когда Женька пошла в первый
класс и мне стали доверять водить её в школу, летать мне не удавалось,
приходилось тащиться, подстраиваясь под темп моей сестры. Помнишь, Женька,
как я ругался на тебя из-за этого. Но тогда Женьке было шесть лет, и в
школу ей предстояло пойти лишь на следующий год.
Завуч, как всегда стояла в дверях и проверяла, все ли идут со сменной
обувью. Это была "железная" дама старой советской закалки, с громовым
голосом и со своими незыблемыми принципами, замшелыми как заброшенный и
развалившийся колодец. Отсутствие сменной обуви они считала тягчайшим
грехом. И кое-что другое тоже, как очень быстро выяснилось.
Я предъявил мешочек со сменной обувью и уже спокойно проходил дальше,
когда услышал за спиной грозный оклик:
- Болдин!
Я обернулся.
- Это что у тебя такое? - вопросила завуч, указывая на мои ноги.
Все ребята, которые в этот момент проходили в двери или выходили из