"Дмитрий Бирюков. Чувство отвоеванной свободы (Библиотека 'Огонек' 1990) " - читать интересную книгу автора

Поэтому у нас такое пе-

20

репроизводство лауреатов. Их сотни, тысячи. Им негде играть, и, самое
главное, они никому не нужны. Но система продолжает работать, выпуская все
новые и но-вые сотни. Знаете, что спросил проректор, когда я пришел на
собеседование В кон-серваторию? "Не будешь больше делать капустники?"
- И что вы ответили?
- "Не буду". И слово свое сдержал. Я никогда больше не занимался
обществен-ной деятельностью.
Моя профессиональная карьера была очень похожа на трамплин. Не успел
завершиться первый семестр, как меня назначили в советскую команду Конкурса
имени Чайковского. Честно говоря, я этого не ожидал. Правда, мне не
предлагали, а просто приказали. Впрочем, расчета на меня как на победителя
не было. Победители намечались заранее.
- Вы знаете, я не буду это в интервью вставлять. Чем вы докажете?
Обвинение серьезное. Как потом выкручиваться?
- Как хотите. Но, учтите, у нас все конкурсы достаточно политизированы.
Осо-бенно Конкурс имени Чайковского. Если вам нужны примеры, то пожалуйста,
даже на первом конкурсе, когда решался вопрос, давать ли первое место Вану
Клиберну, звонили Хрущеву. И то позвонили после того, как Рихтер в знак
протеста покинул жюри. Многие могут подтвердить.
Меня включили в нашу команду как молодое пушечное мясо, чтобы усилить
сборную. Но произошло непредвиденное. Кто-то сыграл хуже, кто-то лучше, и
нео-жиданно для окружающих, как, впрочем, и для себя, я занял первое место.
На этом мой взлет не закончился. Вскоре произошло еще одно. событие
Святослав Рихтер отказался принимать участие в Зальцбургском фестивале. Надо
сказать, что этот фестиваль - самое престижное, что только может быть в мире
классической музы-ки. Это как франкфуртская книжная ярмарка, как лондонское
дерби. Поскольку до открытия оставались считанные дни, паникующий директор
фестиваля прислал те-леграмму с просьбой прислать ему последнего победителя
Конкурса имени Чайковского, чтобы хоть как-то спасти вечер. Ситуация
неприятная. Я прилетел в Зальц-бург. Это был мой первый выезд за границу. И
получил удар сродни солнечному. Я вышел на сцену и просто ослеп от сверкания
бриллиантов, от белых манишек, смокингов и бабочек. Такой публики я даже
представить себе не мог. Концерт шел с переменным успехом. Нервничал я.
Нервничала публика, которая только у входа с удивлением узнала, что
выступает не прославленный Рихтер, а никому не известый мальчишка. Многие,
кстати, прямо перед входом перепродавали билеты. Вечер задержался на
полчаса. Я играл очень сложную программу. Играл так, будто после выступления
должен умереть. Не знаю, то ли от испуга, то ли от шока мне многое
удавалось, и уже после первого отделения публика не отпускала меня. В
перерыве

21

я почувствовал, что отношение ко мне резко изменилось. За кулисы
входили аген-ты, как сейчас называют импресарио, и сразу же пытались
договориться о контрак-тах. Удивило поведение солидных мужчин, которые стали