"Ширли Басби. Сердце обмануть нельзя [love]" - читать интересную книгу автора

не шпион. Но сомнения все же оставались, и Гайозо спросил:
- Ты отрицаешь, что Нолан посылает тебе информацию, необходимую для
того, чтобы провести через наши земли крупные силы, и которая может быть
полезной для тех, кто хотел бы оторвать у Испании столь лакомый кусок?
Скрывая гнев и тревогу, сохраняя на лице выражение оскорбленной
невинности, Уилкинсон театрально воскликнул:
- Что за подлая клевета! Кто смеет так порочить мое имя? Я не делал
этого, Гайозо! Моя честность хорошо известна, и я готов защищать ее даже
ценой жизни! Назови мне того подлеца, который посмел очернить мое имя и
честь, и я докажу тебе, кто истинный негодяй!
Это была потрясающая речь! Уилкинсон хорошо сыграл свою роль. Его
голубые глаза блестели от праведного гнева, толстые щеки покраснели от
негодования. Но слова Уилкинсона не убедили Гайозо: бравый генерал и
раньше устраивал подобные сцены, когда его вранье всплывало наружу.
А за окном Леони во весь рот зевнула и раздраженно подумала: "Мой
Бог! Прекратят ли эти двое когда-нибудь свою болтовню?"
Услышанный разговор Леони воспринимала как беспорядочное бормотание,
если только она не приближалась вплотную к окну или мужчины не переходили
на крик. Но все это мало интересовало ее. Время шло, и беспокойство Леони
возрастало. Казалось, что ее ночные бдения могут оказаться напрасными.
Леони вновь бросила короткий взгляд на окно, и на этот раз чуть не
опоздала, потому что Гайозо собрал стопку векселей, прихватил бокал виски
и, сопровождаемый другим мужчиной, вышел в дверь слева от Леони.
Взволнованная девушка тихонечко пробралась вдоль стены дома до следующего
окна и, к счастью, вновь увидела Гайозо с векселями. По-видимому, это был
его кабинет. У противоположной от Леони стены размещался огромный
двухтумбовый письменный стол. Множество бумаг, разбросанных на столе,
свидетельствовали о том, что именно здесь губернатор делает большую часть
своей работы. Комната была красиво обставлена. Пол покрывал толстый ковер
багровых и оливково-зеленых тонов, на котором беспорядочно стояли кресла с
изогнутыми спинками. Окна располагались по одной из стен, и через них
Леони временами бросала в комнату осторожные взгляды.
Заглянув в комнату очередной раз, она увидела, что губернатор положил
векселя на угол стола, взял лежащую рядом бумагу и с презрением протянул
ее Уилкинсону. Тяжело глядя, он требовательно спросил:
- Будешь утверждать, что это предназначалось не тебе?
Уилкинсон, взглянув на документ, небрежно бросил его на стопку
векселей.
- Безусловно! Я даже не знаю, что там. Это тебе, Гайозо, стоило бы
объяснить свое поведение, - агрессивно возразил генерал. - Я человек чести
и друг Испании, а ты позволяешь себе какие-то грязные намеки... Да,
намеки! Я думаю, ты должен извиниться!
Гайозо прорычал, дрожа от гнева:
- Я не буду извиняться! - затем, с трудом сдерживая себя, сухо
произнес:
- Совсем недавно мы перехватили посыльного от Нолана и узнали, что он
пересылает информацию кому-то в Соединенные Штаты.
Гайозо не сомневался, что эта информация предназначалась Уилкинсону.
Генерал помертвел, когда увидел спокойное лицо Гайозо. Заикаясь от
нанесенного оскорбления, он произнес: