"Уильям Блейк. Избранные стихи " - читать интересную книгу автора

ущерб всеобщему и на их стремление ставить в пример современникам
нетронутого цивилизацией "естественного" человека.
На самом деле эта полемика была по-своему неизбежной. Для Блейка с его
радикальным демократизмом и глубоко укорененными чертами
народно-утопического миросозерцания по-иному определялась и приводила к иным
заключениям та необходимость выбора между находящимся в становлении и
отошедшим, с которой в первые десятилетия начавшегося "железного века"
столкнулось все романтическое поколение. Сказалось и то, что Блейк этому
поколению предшествовал и скорее предугадывал его искания, чем мыслил в
категориях романтизма.
Ко времени выхода в свет "Лирических баллад" (Lyrical Ballads, 1798)
Вордсворта и Кольриджа, возвестивших приход новой школы, он был уже
сложившимся мастером, тесно связанным с кругом идей XVIII столетия, но
осознавшим и воплотившим их кризисность. Уже были написаны "Песни Неведения
и Познания". И хотя романтикам это осталось неизвестно, история литературы
именно от этого произведения прослеживает важнейшую романтическую тему
перелома эпох и открывшегося на таком историческом стыке нового видения
душевной жизни: не разделенность, а совмещенность, слияние, единство
"противоположных состояний человеческой души".
Да и многие другие мотивы и художественные открытия романтиков были
предвосхищены Блейком. Быть может, первым в Европе он не только эстетически
обосновал, но воплотил в живом творчестве столь существенное для романтизма
восприятие всего универсума как абсолютного произведения искусства.
Блейковская космогония носит беспримесно художественный характер, как бы ни
были важны для нее опоры, воздвигнутые философией Сведенборга. "Пророческие
книги" в своей совокупности образуют самый ранний романтический эпос, в
основании которого лежит миф, охватывающий всю историю человечества.
Байроновские мистерии, поэмы Шелли объективно возникли на той поэтической
почве, которая уже была взрыхлена Блейком.
Он был и первооткрывателем того закона романтического мифологизма,
который впоследствии так ярко проступил у Байрона и Шелли, а на языке теории
был еще в самом начале XIX века сформулирован Шеллингом (1775-1854), в своих
иенских чтениях говорившим о "мифологическом объяснении конкретного мира как
смешения бесконечного и конечного начал в чувственных вещах" {Фр. В.
Шеллинг. Философия искусства. М., 1966. с. 139.}. И более того. Поэты
романтического поколения опирались на некие устойчивые, обладавшие большой
художественной историей мифологические "сюжеты" (Каин, Прометей), а Блейк
даже полнее, чем они, осуществил принцип, который в шеллинговой "Философии
искусства" - этой эстетической библии романтизма - выделен как определяющий
для истинного искусства: "Всякий великий поэт призван превратить в нечто
целое открывшуюся ему часть мира и из его материала создать собственную
мифологию; мир этот (мифологический мир) находится в становлении, и
современная поэту эпоха может открыть ему лишь часть этого мира; так будет
вплоть до той лежащей в неопределенной дали точки, когда мировой дух сам
закончит им самим задуманную великую поэму и превратит в одновременность
последовательную смену явлений нового мира" {Там же, с. 147-148.}.
Шеллинг подкрепляет свою мысль отсылкой к Данте. Он мог бы сослаться на
Блейка - единственного из его современников, кто в полной мере следовал этой
художественной программе, выражающей высшие устремления романтического
искусства.