"Уильям Блейк. Избранные стихи " - читать интересную книгу автора

Однако даже такая глубокая родственность блейковского творчества
романтизму не приглушила серьезных расхождений, дающих себя почувствовать
прежде всего в социальных идеях и этической концепции.
Говоря в самой общей форме, расхождения определялись отказом Блейка
признать примат идеального над материальным - для романтиков едва ли
подлежащий сомнению. Диалектическое видение Блейка требовало признания этих
двух начал равноправными. В его художественной вселенной они едины до
неразличимости.
Здесь наглядно проявилось духовное воспитание XVIII столетия и еще
ощутимее сказались размышления над страницами Сведенборга и споры с ним.
Особенно существенную роль сыграла школа Якоба Беме (1575-1624),
проштудированного в годы, решающие для формирования Блейка. Об этом немецком
мистике, жившем за полтора века до Блейка, Герцен отозвался как о человеке
"гениальной интуиции", который "поднялся до величайших истин", хотя и был
заключен в мистическую терминологию: он "имел твердость не останавливаться
на букве... он действовал разумом, и мистицизм окрылял его разум" {А. И.
Герцен. Собр. соч. в 9-ти тт., т. 9, М., 1958, с. 118, 119.}.
Характеристика, вполне уместная и для Блейка. Его мистицизм не имел
ничего общего ни с поэзией тайн и ужасов, ни с тем характерным для
романтиков томлением по недостижимому царству чистой идеальности, которое
побуждало к настроениям бегства от реального мира в область запредельных
откровений и грез. Подобно Беме, Блейк был по складу своего мышления
диалектиком, неизменно исходившим из впечатлений реальной действительности,
как бы ее ни преображала его творческая фантазия. И этот своеобразный
"корректив реальности" - едва ли не самая примечательная особенность всего
видения Блейка.
Она прослеживается и в его лирике, и в "пророческих книгах". Как лирик
Блейк получил признание еще у прерафаэлитов, и долгое время историки
литературы рассматривали его творчество так, словно бы оно целиком сводилось
к "Песням Неведения и Познания" и стихам из рукописей. "Пророческие книги" -
начиная с "Бракосочетания Рая и Ада" до "Иерусалима" - были всерьез
прочитаны лишь в самые последние десятилетия. Особенно велики здесь заслуги
видного канадского литературоведа Нортропа Фрая (Northrop Frye, b. 1910),
чье исследование "Пугающая симметрия" (The Fearful Symmetry: A Study of
William Blake, 1947) явилось подлинной вехой в блейкиане, как, впрочем, и
книга американского литературоведа Дэвида Эрдмана (David Erdman, b. 1904)
"Пророк в битве с империей" (Blake: Prophet against Empire, 1954),
развеявшая представление о Блейке как о визионере, которому не могли быть
интересны страсти своего времени и кипевшая вокруг борьба идей {Советское
литературоведение всегда рассматривало Блейка в социально-историческом
контексте его эпохи (см. работы А. А. Елистратовой, В. М. Жирмунского, Е. А.
Некрасовой и др.).}.
Сегодня Блейк воспринимается прежде всего как философский поэт,
наделенный неослабевающим интересом к социальной конкретности окружающего
мира, к этой его первоматерии, питающей творческую фантазию художника.
Эта конкретика входит уже в его "песни" раннего периода, сообщая многим
из них острую злободневность, которую должны были хорошо чувствовать
тогдашние читатели Блейка, сколь ни узок был их круг. В "пророческих
книгах", поэтическими средствами мифа воссоздающих былое, настоящее и
будущее Альбиона - символа человечества, фрагменты христианской, индийской,