"Уильям Блейк. Избранные стихи " - читать интересную книгу автора

"Негритенок". Это - редкие у него "стихи на случай", их антирасистский пафос
очевиден. Однако ими не исчерпывается в блейковском творчестве сам "сюжет".
Написанные в 1793 году "Видения дщерей Альбиона" посвящены как будто другой
теме; только отдельные стихи, - например, о тиране Теотормоне, у чьих ног,
"как волны на пустынном берегу, вскипают голоса рабов", - непосредственно
ввели в поэму явление, смущавшее совесть лучших людей эпохи. Они и стали
зерном, из которого выросло все "видение". Рабство героини поэмы Утуны -
рабство "безутешной души Америки", духовное рабство всех, порожденное
институтом рабовладения. Такого института не знает Альбион, но и его дочери
"рыдают в рабстве", которое для Блейка - универсальное состояние людского
рода: в Вавилоне идея равенства подменена отношениями раба и владельца, а
принцип свободы - системой закабаления, социального и нравственного.
Поразителен этот ярко выраженный у Блейка дар осознавать, как прямо
причастны к английским судьбам и к собственной судьбе события, явления,
коллизии далеких стран и далеких эпох, осознавать целостность, неделимость
человечества, взаимосвязь бесчисленных явлений физического и духовного мира,
их переходность, их движущееся единство. Собственно, Блейку и принадлежит
открытие диалектического взгляда на реальность, диалектического
художественного видения.
Всего последовательнее оно воплотилось в лучшем его лирическом цикле
"Песни Неведения и Познания", а наиболее открыто диалектический принцип
мировосприятия был сформулирован в программной для него поэме
"Бракосочетание Рая и Ада". По первому впечатлению она кажется прелюдией к
романтической "дьяволиаде" с характерным для нее прославлением Сатаны -
вольного духа, бросающего вызов самому небу. И кажется не без причины. Одно
только замечание о Мильтоне, который "был прирожденным Поэтом и, сам не зная
того, сторонником Дьявола", когда хотел восславить Бога, - это целая
философия, афористически выраженное кредо всего романтического
миропонимания. Да и построение поэмы, тридцатью годами предшествующей
"Прометею" (Prometheus Unbound, 1820) Шелли и байроновским мистериям, уже
полностью отвечает эстетике романтизма. В эпоху Юнга даже самый
свободомыслящий критик не мог бы оправдать этой необычной композиции с ее
причудливыми видениями, с ее афоризмами, фрагментами ритмизированной прозы,
философским диспутом поэта и пророков, а затем Ангела и Дьявола.
Не удостаивая ни малейшим вниманием правила школьной поэтики, Блейк
создает форму на глазах читателя, да и важна ему не формальная
завершенность, а выраженная до конца мысль. И хотя по своей сути это мысль
романтическая, понять ее можно, только окунувшись в атмосферу доживающего
свой век XVIII столетия. "Бракосочетание Рая и Ада" - предельное усилие
Блейка в его борьбе как с утилитарным Разумом, так и с поработившей людей
Церковью-Блудницей. Апогей его титанической борьбы за освобождение
Поэтического Гения. Декларация окончательного разрыва с исповедуемыми его
эпохой понятиями морального добра и зла, поскольку мир оказался на переломе,
на пороге великого сдвига, перед лицом Апокалипсиса, и лишь раскрепощенное
Воображение, высший духовный импульс, таящийся в самом человеке, а не
условное "добро" и "зло" обветшалых доктрин указывает верный путь в эти
грозовые годы.
Всякий односторонний, замкнутый в бытующих понятиях взгляд на жизнь
лишь обрекает личность на безысходное существование в тесном прямоугольнике
вавилонских стен. Ведь жизнь - это Движение, а оно "возникает из