"Жан-Ришар Блок. ...и компания " - читать интересную книгу автора

как два идиота. Все шумы внезапно стихают, уступив место напряженной тишине
ожидания. От Руфака до Сультсмата каждому известно, каков в гневе папаша
Зимлер. И, словно удар, сопровождающий вспышку молнии, разражается буря. И
не до улыбок тому, кто слышит, как, удаляясь, отец кричит:
- Поезд стоит пятнадцать минут. При вокзале имеется буфет. Пассажирам
на Орлеан - пересадка!

VI

Братья Зимлеры проехали через Париж, как бесчувственный, неодушевленный
груз. Затем на вокзале в Труа они покорно подчинились всем формальностям,
связанным с проверкой паспортов, хотя полтора года назад один рассказ о
подобной церемонии сочли бы неудачной шуткой.
Прусские уланы в плоских касках вертели и ощупывали их, отпуская грубые
шутки. И они покорно вертелись, ничто их не трогало, - ничто, лишь бы не
посягнули на их завтрашний день, лишь бы им позволили лечь и выспаться.
Замелькали первые табачные плантации: ровные ряды табака сбегались к
какой-то неподвижной точке на далеком горизонте и затем начинали вращаться
вокруг этого центра с головокружительной быстротой, - еще минута, и они того
гляди заденут поезд.
Дубы и ели подступали к окнам. В вагоне сгустился полумрак. И тут
острый запах, знакомый, как слова родного языка, напомнил им о тенистых
зарослях хмеля, - они подняли голову и растерянно переглянулись.
Когда они уже совсем было отчаялись увидеть пусть самый заштатный
вокзал, поезд подошел к Мюльхаузену. Братья уселись в буфете за мраморный
узкий столик - как раз между двух открытых дверей, откуда врывался свежий
ветер. Пиво им подали в кружках из толстого стекла, тут же покрывшихся
легким налетом, - кто мог бы усомниться в прохладной свежести напитка! Они с
удовольствием глядели, как широкоплечий белокурый румяный официант
старательно и приветливо смахнул пивную пену специальной лопаточкой. И когда
Зимлеры протерли пальцем вспотевшие стенки кружек и сквозь стеклянные грани
показался ослепительно прозрачный, музыкально шипевший напиток во всем
великолепии золотисто-желтого цвета, они вдруг почувствовали, что в сердцах
их оживает надежда.
Они боялись признаться даже самим себе, что возвращаются в родной город
лишь для того, чтобы скорее с ним расстаться, и что отныне любой расход
увеличит сумму их долга и станет прямой угрозой их будущему. Они отдавались
тому чувству спокойной уверенности, которое дает человеку только его родина.
Оба подняли кружки одинаковым жестом, наслаждаясь знакомым прикосновением
толстой стеклянной ручки, обменялись заговорщическим взглядом и выпили.
Пивная пена свисала бахромой с их усов, а они уже снова подозвали
официанта, заказали две порции свиных сосисок с капустой и картошкой, пару
огромных телячьих котлет, плававших в собственном соку и скрытых под целой
горкой зеленого горошка.
Еда только распалила их аппетит. Они бросали на меню, забытое
официантом на столике, пламенные взгляды. Они дочиста, как губкой, вытерли
белые фаянсовые тарелки хлебным мякишем, выковыривая его угольно-черными
пальцами прямо из каравая.
Затем братья потребовали по два огромных куска галантина, мозаичного,
как карта Соединенных Штатов, - все в прохладной зыби желе, удивительно