"Жан-Ришар Блок. ...и компания " - читать интересную книгу автора

саквояже, заменяющем подушку. Бельгийский национальный флаг исчезает. Но
слева его ждет другой призрак - этого Гийом уж никак не ожидал, - и призрак
холодно склоняется над ним.
Его треуголка, его васильковый фрак и металлическая планка,
напоминающая кирасу и идущая через всю грудь, извещают Гийома точнее всех
календарей о наступлении некоего дня. Инкассатор Французского банка стал
теперь цифрой, роковым числом 31, и тройка нахально подымается на своей
нижней закорючке, точно кредитор, уверенный в своем праве, а единица -
двусмысленный символ - хихикает, приказывает, угрожает...
Человек в васильковом фраке открывает рот. Это движение сопровождается
скрипом. И Гийом с удивлением узнает скрип ворот их фабрики - ух!
Представляясь, незнакомец называет себя, как обычно называют его кумушки.
"У-ух! Разрешите представиться - банкир! У-ух!"
Но вот металлическая бляха и тонкий длинный нос уже отступают куда-то
вдаль, сливаются с знакомым пейзажем...
Субботняя вечерняя прогулка. Отец в сюртуке, в цилиндре с расширяющейся
книзу тульей. Мать в кружевном чепце с черными шелковыми ленточками,
завязанными под подбородком. Мальчики в тесных праздничных штанишках шагают
впереди родителей, меж двух рядов рябины, и стараются незаметно поднять как
можно больше пыли.
Жарко. И хочется пить. Ноги горят после долгой беготни по горячей
земле. Из перелеска, огибающего дорогу, веет свежестью, и она при каждом
вдохе вливается в горло, как вишневый сироп, когда его пьешь маленькими
глотками. Мальчики искоса поглядывают на опушку леса, населенного пугающими
тенями. Майские жуки, сердито жужжа, бросаются наперерез сумеркам. Жабы
осторожно раздвигают пыльную траву в придорожных рвах; убедившись, что
кругом никого нет, они бросают в воздух свой призыв, звучный и прозрачный,
как капелька хрусталя.
Но вот отец останавливается поговорить с каким-то толстяком, пальцы
которого унизаны перстнями с фальшивыми бриллиантами. Мать держится чуть
позади и с беспокойством прислушивается к разговору.
А разговор становится все громче. Незнакомец несколько раз ссылается на
кого-то, и Гийом сразу же догадывается, о ком идет речь, - о Жозефе и о нем
самом. Стало быть, этот белесый и равнодушный толстяк их тоже знает.
Гийом смотрит на Жозефа. Жозеф смотрит на Гийома. Им хочется быть
далеко-далеко отсюда. Потому что их мучит жажда? Нет, им уже не хочется
пить, им уже не жарко. Может быть, это из леска потянуло вечерней прохладой?
Холодный пот струится вдоль их спин, они щелкают зубами.
Отец подзывает сыновей. Незнакомец вытаскивает из кармана бумагу и
звучно хлопает по ней ладонью. Гийом глядит не отрываясь.
"А ну, идите сюда!" - кричит Зимлер сыновьям, угрожающе топорща
бакенбарды.
Мама умоляюще вскрикивает:
"Ипполит!"
"Оставь меня в покое. Их надо проучить! Вы слышали, мерзавцы, что
сказал этот господин? Значит, это правда? Правда, что вы меня разорили?"
Толстяк сурово глядит на братьев Зимлеров. Он держит нотариальный акт,
и бумага тихонько шелестит в его дрожащих пальцах. Впрочем, и без этой дрожи
понятно, что в одном из карманов сюртука незнакомец прячет бутылочку водки.
Немота виновных красноречивее признания. Они стоят рядом в пыли, стоят