"Жан-Ришар Блок. ...и компания " - читать интересную книгу автора

Однажды Жозеф, не выдержав, швырнул в лицо мучителю скомканную рубашку.
Чтобы спасти его от расстрела или в лучшем случае от высылки в Силезию,
потребовались чрезвычайные меры. В этот день Зимлер-отец вышел из своего
заточения и, не колеблясь отвалил хворост, которым был замаскирован вход во
второй погреб. Капитан сначала до того орал, что чуть не задохся в тугом
красном воротнике своего мундира. Эльзасский акцент папаши Зимлера в конце
концов одержал верх над бадейским говорком прокурора, и в тот же день
прокурорша была извещена, что ее супруг высылает домой пятнадцать ящиков
самого лучшего вина.
Когда старик поднялся к себе, он, чтобы избежать апоплексического
удара, разбил о мраморную доску хрустальный колпак, покрывавший часы, и
вылил себе на голову ведро холодной воды.
Но вполне возможно, что причиной ярости старого Зимлера и его сыновей
были в такой же мере убытки, безмолвный корпус фабрики, прекращение торговых
операций, поток счетов от кредиторов, как и бедствие, постигшее их родину.

Гийом весь ушел в свои воспоминания, - неожиданно чья-то рука коснулась
его локтя, и в ту же минуту какие-то жалобные звуки достигли его слуха. Он
заморгал и вдруг увидел заходящее солнце, увидел город, бесформенные
очертания которого расплывались вдали, увидел вагон и Жозефа, наклонившего к
нему побагровевшее лицо.
- Послушай-ка, - сказал он.
Из долины внезапно поднялся протяжный вопль, в котором звучала
нечеловеческая тоска, - сейчас он заполнил собой все пространство.
Сначала это был один-единственный вопль. Но тот, кто испустил этот
вопль, должно быть, вызвал ответные жалобы. По равнине прокатились другие,
еще более пронзительные голоса. С визгом снаряда они пронеслись совсем
близко. Казалось, стадо быков там внизу испускало предсмертный рев.
Главная улица отсюда, из вагона, уменьшенная расстоянием, лежала
узенькая, как ниточка.
- День кончился - для тех, - пробормотал Гийом. Да, день кончился. Еще
один день с сотворения мира канул в бездну дней. Необъятностью жалобы
измерялась беспредельность непоправимого. Солнце тонуло в клубах дыма,
заволакивавшего горизонт.
Но тут под вагоном сдвинулся острый язычок стальной стрелки. Она
дождалась поезда, завладела его колесами и с силой потянула за собой. Их
тряхнуло, на мгновенье на повороте склона мелькнули четыре стальные полосы.
Потом их бросило в левую сторону, и неосвещенный вагон въехал куда-то в
ревущую темноту. Их отрезало от города длиной и глубиной туннеля, всей
тяжестью незрячей горы.
Снова в окна ударил свет. Но теперь он освещал местность, которая ничем
не могла насытить ненасытных Зимлеров.
Напрасно устремлялись к небесам, туда, где зияла рана заката, стройные
сосны. Напрасно из оврага блеснул кровавым отблеском пруд и потух. Напрасно
поезд, пересекая холмы, врезался в окутанный сумерками лес, пугая своим
грохотом фазанов и сов, беззвучно хлопавших крыльями на вершинах огромных
буков; напрасно, содрогаясь на стыках, вздрагивали тормоза при крутых
спусках в меркнущий свет равнин.
Они вышли из искусственной ночи туннеля, чтобы погрузиться в сумерки
настоящей ночи, но напрасно долина расстилала перед ними все изобилие