"Жан-Ришар Блок. ...и компания " - читать интересную книгу автора

вагонов не придет в адрес Зимлеров "франко-вокзал", - пробормотал Жозеф,
очевидно стараясь оправдать хриплый вздох, вырвавшийся из его груди при виде
поезда, который удалялся к Вандевру с грузом, предназначенным пока что для
других.
Жозеф пытался проникнуть взором в будущее. А Гийом пристально
всматривался в сегодняшний день. Он невольно возвращался мыслями к фабрике в
Бушендорфе, - она безмолвствовала ныне, как и новое их владение, только что
промелькнувшее за окнами поезда.

Эскадрой уланов расположился в главном корпусе, обсаженном деревьями, -
одноэтажном длинном строении, где стояли ручные станки. Еще десять лет тому
назад обоим братьям казалось, что нет на свете более грандиозного
сооружения.
Отец, сбычившись, глубоко засунув руки в карманы, мрачно шагал по
спальне, проклиная и богохульствуя, и шея его наливалась кровью. С тех пор
как пруссаки заняли их городок, он не переставал рвать и метать.
При первом же известии, долетевшем из Висенбурга, он остановил станки,
распустил рабочих, запер все двери. Искавшие постоя солдаты в остроконечных
касках посбивали замки. От нетерпеливых ударов лошадиных копыт дрожали стены
склада для хранения шерсти, превращенного ныне в конюшню. Иногда слышался
глухой стук станка - это развлекался какой-нибудь саксонский ткач, звучал
его грубый смех, и выброшенный из окна челнок еще долго подпрыгивал на
камнях двора.
Старик Зимлер не выходил из комнаты. Целыми днями он гулко шагал но
паркету. Под конец он даже протоптал на вощеном полу тропку... Временами шум
шагов затихал, и тогда скрипел стул.
Мать приносила ему обед наверх, старик наспех проглатывал еду, не
переставая проклинать и чертыхаться. Матери не было слышно. Она долгие часы
безмолвно просиживала над своими коклюшками.
Бушендорф был так стремительно захвачен передовым отрядом немецкой
кавалерии, что оба сына не успели присоединиться к своим частям. Трудно
сказать, доставило ли это старику в его унижении и гневе хоть какое-то
удовлетворение. Во всяком случае, единственным свидетельством боровшихся в
нем чувств были сломанные стулья.
Гийом и Жозеф томились от бессилья. Они выходили пройтись по фабричному
двору. При виде серой шинели оба бросались домой, запирались в комнатах и
читали немецкие газеты, - победители как будто случайно забывали их на всех
стульях.
Покидать город им было запрещено. Часовые, позевывая, стояли у старых
крепостных ворот. Каждый день, в пять часов, братья, согласно приказу,
должны были являться в караульную ратуши. Там немецкий капитан - мужчина в
летах - доставлял себе невинное развлечение: он всякий раз с особой
тщательностью удостоверял их личность, хотя узнавал Зимлеров издали по
походке.
Присутствовавшие при этом солдаты особенно потешались, когда капитан
добирался до шрама на груди Жозефа. Это было первое и последнее воспоминание
Жозефа об охотничьем ружье, которое в один прекрасный день разорвалось у
него в руках. Когда капитан приказывал Жозефу раздеться и ходил вокруг,
ощупывая его заплывший жиром торс своими недоверчивыми, инквизиторскими
пальцами, караульные помирали со смеху.