"Жан Бодрийяр "Прозрачность зла" [V]" - читать интересную книгу автора

Коммуникация же, упрощая "интерфейс", ведет социальную форму к
безразличию. Вот почему не существует утопии коммуникации. Утопия
коммуникационного общества лишена смысла, потому что коммуникация является
результатом неспособности общества преодолеть свои границы и устремиться к
иным целям. Это относится и к информации: избыток знаний безразлично
рассеивается по поверхности во всех направлениях, при этом происходит лишь
замена одного слова другим. Интерфейс подключает собеседников друг к
другу, как штекер к электрической розетке. Коммуникация осуществляется
путем единого мгновенного цикла, и для того, чтобы все шло хорошо,
необходим темп - времени для тишины не остается. Тишина изгнана с экранов,
изгнана из коммуникации. Изображения, поставляемые средствами массовой
информации (а тексты подобны изображениям), никогда не умолкают:
изображения сообщений должны следовать друг за другом без перерыва.
Молчание - разрыв замкнутой линии, легкой катастрофой, оплошное -
тью, которая по телевидению, например, становится весьма показательной,
ибо это - нарушение, полное и тревоги, и ликования, подтверждающее, что
любая коммуникация, по сути, есть лишь принудительный сценарий,
непрерывная фикция, избавляющая нас от пустоты - и не только от пустоты
экрана, но и от пустоты нашего умственного экрана, на котором мы с не
меньшим вожделением ждем изображения. Образ сидящего человека,
созерцающего в день забастовки пустой экран своего телевизора,
когда-нибудь сочтут одним из самых великолепных образов антропологии XX
века.




ТРАНСЭСТЕТИКА

Мы видим, что искусство повсеместно размножается, а разговоры о нем
множатся еще быстрее. В то же время само искусство, с присущей ему
гениальностью, авантюрностью, способностью порождать иллюзии и отрицать
реальность, противопоставляя ей сцену, на которой вещи подчиняются
правилам высшей игры, совершенное изображение, где люди, уподобляясь
линиям и краскам на полотне, могут терять свое реальное содержание,
ускорять свой собственный конец и в порыве соблазна воссоединяться со
своей идеальной формой, будь то даже форма их собственного уничтожения, -
это искусство исчезло. Исчезло искусство в смысле символического
соглашения, отличающего его от чистого и простого производства
эстетических ценностей, известного нам под именем культуры - бесконечного
распространения знаков, рециркуляции прошлых и современных форм. Нет
больше ни основного правила, ни критерия суждения, ни
наслаждения. Сегодня в области эстетики уже не существует Бога, способного
распознать своих подданных. Или, следуя другой метафоре, нет золотого
стандарта ни для эстетических суждений, ни для наслаждений. Это - как
валюта, которая отныне не подлежит обмену, курс которой не может
колебаться по собственному усмотрению, избегая конверсии в цене или
реальной стоимости.
То же происходит с нами и в искусстве: стадия сверхскоростной
циркуляции и невозможности обмена. Произведения искусства более не