"Жан Бодрийяр. Пароли. От фрагмента к фрагменту" - читать интересную книгу автора

циркуляция вещей, при которой ни одна из них не обладает обособленностью и
все они функционируют по канонам своего рода сообщничества сопричастных друг
другу формообразований: Это относится и к телесности: в пространстве
символического и она не имеет "индивидуального" статуса, выступая в качестве
некой жертвенной субстанции, находящейся вне каких бы то ни было оппозиций
типа оппозиции тела и души, тела и духа и т. п. В культурах, где тело
неизменно включено в ритуал, оно отнюдь не является символом жизни, и в них
не возникает проблемы заботы о его здоровье, сохранения его целостности и
обеспечения его долголетия. Если для нас телесность оказывается особым
объектом, осмысляемым в категориях владения и господства, то там она
обнаруживается в контексте постоянной реверсивности. Это субстанция,
способная, не покидая мира людей, присутствовать также и в мирах животных,
растений и минералов.
Однако не обстоит ли дело таким образом, что, по существу, все события
всегда происходят как раз в сфере символического обмена, которая кардинально
отличается от сферы практикуемой нами сегодня рациональной купли-продажи
предметов и тел? Пусть эта точка зрения и выглядит достаточно
парадоксальной, я, тем не менее, склонен утверждать следующее: экономики,
какой мы привыкли ее понимать, экономики в рациональном, освященном
экономической наукой смысле[8] не существует, ибо подлинное основание
движения вещей и в прошлом и сейчас не что иное, как символический обмен, и
именно в его пространстве они в действительности и функционируют.
Конечно, в символическом обмене можно видеть лишь исторический объект и
изучать потлач в первобытных социумах исключительно с антропологических
позиций, при каждом удобном случае подчеркивая, что в нашем обществе все
основано на рынке, подчинено принципу ценности... Но так ли это на самом
деле? А что если и мы живем в условиях непрекращающегося потлача? Мы создали
реальность, казалось бы, полностью зависящую от своего рода союза
экономической, телесной и сексуальной рациональностей, но главной,
радикальной формой жизненности всегда выступает вызов, безудержное повышение
ставок, потлач, то есть отрицание ценности. Принесение ее в жертву.
Следовательно, и мы, по-видимому, живем жертвенностью, но, в отличие от
представителей других культур, не хотим принять данный образ жизни. И не
можем, поскольку, расставшись с мифами и ритуалами, обрекли себя на его
неприятие.
Сожалеть по этому поводу бессмысленно: мы сотворили иной тип
организации социума, и там, где заявляла о себе цикличность,
кругообразность, реверсивность, господствует теперь система линейности,
система необратимости. Мы живем, затем умираем, и это по-настоящему конец.

4

Соблазн

Вселенная соблазна оказалась для меня существенной составной частью
того, что радикально противостоит производству. В данной вселенной вещи не
порождаются, не фабрикуются, не создаются для ценностного мира - здесь
происходит их совращение. Совращенная вещь уже не ориентирована на ценность,
а значит, на сферу самотождественного, реального, она втянута в игру
видимостей, вовлечена в символический обмену. Первоначально этот обмен