"Жан Бодрийяр. Пароли. От фрагмента к фрагменту" - читать интересную книгу автора

посредством трансцендентного, посредством абстракции.
Наряду с рыночной существуют и нравственная и эстетическая формы
ценности, функционирующие в рамках жесткой оппозиции добра и зла,
прекрасного и безобразного... Но какую бы из этих форм я ни рассматривал,
меня не покидало ощущение, что мир вещей в состоянии жить и иной,
специфической жизнью, о которой можно судить на примере культур, где нет
места ни трансцендентности ценности, ни трансцендентности конституирующейся
на манипуляции ценностями власти. Разумно было, следовательно, попытаться
снять с предмета его рыночную оболочку и увидеть в нем - и не только в нем -
некую непосредственность, некую еще не обработанную, не наделенную ценностью
реальность. "Она теперь не представляет никакой ценности", "она больше
ничего не стоит" - применительно к по-новому раскрывающейся вещи все
подобного рода выражения означают одно: что она стала бесценной в полном
смысле этого слова. И отныне обменные процессы, в которых, она участвует,
определяются уже не принципами контракта - как в ситуации с обычной системой
ценностей, - а условиями пакта. Различие между контрактом и пактом весьма
существенно: если первый выступает абстрактной конвенцией двух членов, двух
индивидов, то второй представляет собой отношение двойственности и
причастности. Отношение пакта хорошо заметно в некоторых модальностях
поэтического языка, где доставляющий особое наслаждение словесный обмен
осуществляется за пределами простой дешифровки слов, по эту или по ту
сторону их функционирования в режиме "ценности значения". Но пакт дает о
себе знать и в случае обменов предметов и индивидов. В этом плане у вещей
появляется шанс остаться на расстоянии от системы ценностей, а значит, и
механизмов подавления, почву для которого она создает. Ибо хозяевами языка,
хозяевами коммуникации (даже если нашему господству над дискурсом
способствует сам акт речи с рядом его модальностей) мы оказываемся только в
поле ценности смысла, ибо подчинения рынка мы добиваемся исключительно на
территории рыночной ценности. А нравственный контроль устанавливается не
иначе, как на основе ценностной противоположности добра и зла... И уже затем
возникают органы власти. Возможно, стремление выйти за пределы ценности и
утопично, но эта утопия оправдана, коль скоро мы пытаемся мыслить
функционирование вещей во всей его полноте.
Как бы то ни было, анализ ценности должен учитывать несомненную
сложность проблемы: в то время как рыночная ценность обладает достаточной
определенностью, ценность-знак крайне неустойчива и почти неуловима - в
нашем обществе она разбрасывается и растрачивает себя, играя многочисленные
роли второго плана. Однако если все уступает место фактичности, существует
ли еще ценность или мы имеем дело с ее симуляцией?
Вероятно, мы постоянно живем в мире двойной морали... По-видимому, есть
сфера нравственности, сфера рынка и есть область имморальности, область
игрового процесса, где значимы лишь событие игры как таковое и согласие
партнеров относительно ее правил. Сближающий фактор правила отнюдь не то же
самое, что объединяющая сила всеобщего эквивалента: включаясь в игру,
партнеры оказываются полностью поглощенными ее стихией, в результате чего
между ними возникает связь, характеризующаяся гораздо большим драматизмом,
чем в случае рыночного обмена. Теперь индивиды уже не выступают абстрактными
взаимозаменяемыми существами - перед лицом победы или поражения, жизни или
смерти каждый из них вполне уникален. И это особое, отличное от того, что
навязывается обменом, отношение индивидов к действительности игра