"Жан Бодрийяр. Пароли. От фрагмента к фрагменту" - читать интересную книгу автора

К исследованию этой флоры и фауны предметов я и приступил. Я попытался
учесть достижения всех популярных в то время дисциплин, таких как
психоанализ, марксистский анализ производства и в особенности
лингвистический анализ в духе Барта. Но оказалось, что исследование предмета
требует разрушения разделяющих эти подходы границ, что оно навязывает некую
междисциплинарность. Предмет по самой своей сути не может быть объектом
какой-либо отдельной дисциплины, и тому, кто принимает сторону вещей, он
позволяет взглянуть на все существующие подходы с критической точки зрения,
а значит, поставить под вопрос саму их аксиоматику, включая и аксиоматику
семиологии - в той мере, в какой предметный знак, обладающий множеством
взаимоисключающих характеристик, является гораздо более двусмысленным, чем
знак лингвистический.
Чем бы в действительности ни удивлял предмет представителей столь
различных дисциплин, то, чем он поразил и по-прежнему поражает меня, - это
присущее ему и составляющее его постоянную "беспокоящую странность" свойство
смещаться, уходить в сторону. И Бог обменных процессов, для которых предмет
служит опорой, не получает удовлетворения. Конечно, предметы выступают в
обмене в качестве посредников, однако, будучи непосредственными, следуя
своей природе, они в то же время и сокрушают всякое опосредование. Предмет,
таким образом, демонстрирует свою двойственность: он и подает надежды, и
разочаровывает; это значит, что его существо, по-видимому, принадлежит
описанной Ба-таем безысходной проклятой доле человека,[6] греховность
которой нельзя искупить. Гpex предметности не искупаем - где-то всегда
имеется неподконтрольная субъекту ее "остаточность", и хотя субъекту
кажется, будто он изменяет ситуацию к лучшему, создавая изобилие вещей,
нагромождая их друг на друга, его действия лишь умножают количество
препятствий развертыванию отношений. Первое время предметы способствуют
нашему общению, затем пролиферация предметности с неизбежностью его
блокирует. Роль предметов, стало быть, весьма драматична - они являются
активными игроками там, где разрушается любая простая функциональность. Но
именно этот процесс разрушения меня и интересует.

2

Ценность

Ценность [valeur[7] ], безусловно, тесно связана с предметом [objet],
но, указывая на данное обстоятельство, мы несколько сужаем проблему
ценности, ограничиваясь лишь одной стороной дела - касающейся потребительной
и меновой стоимостей, этих оснований производства и рынка. Случилось так,
что потребительная и меновая стоимости, а также их диалектическое
взаимодействие мной с самого начала были восприняты в качестве элементов
рациональной конструкции, которая объясняет обмен на базе идеи стоимостной
ценности как устойчивой сущности, выступающей всеобщим эквивалентом значений
[significations]. Как раз тогда эти построения подверглись радикальной
критике со стороны вышедшей на сцену антропологии, увлеченной задачей
сокрушения идеологии рынка, - то есть рынка как идеологии, а не только как
реальности. Антропология указала путь преодоления кризиса обществам и
культурам, в которых стоимости в нашем ее понимании, если угодно, не
существует, ибо вещи обмениваются здесь не напрямую, а исключительно