"Евгений Богданов. Лодейный кормщик" - читать интересную книгу автора

небольшой воинский караул.
Прозоровский и Афанасий в короткое время выполнили большую часть
распоряжений Петра. Обоих теперь тревожила охрана незащищенного города.

* * *

Майским вечером воевода и архиепископ неторопливо шли по берегу Двины.
Половодье спало, но река оставалась широкой, многоводной, и даже под
ослабевшим к вечеру ветром-полудником по ней катилась зыбкая крупная
волна. У пристани стояли купеческие суда - две лодьи, рыбачьи шняки и
карбасы. На судах было пусто, одиноко маячили на палубах лодей только
вахтенные.
Пустынно было и на берегу. Возле амбаров и складов со смолой и канатами не
видно подвод, не слышно обычного галдежа извозчиков да приказчиков. Лишь,
позевывая, ходили сторожа с бердышами, ожидая смены.
Прозоровский, в кафтане немецкого покроя, русской собольей шапке,
осторожно ступал шевровыми сапогами по дощатым мосткам. Мостовая была
неровная, и воевода боялся оступиться. Афанасий важно постукивал по доскам
можжевеловым посохом с блестящим серебряным набалдашником, еле умещавшимся
в руке. Посох был крепок и тяжел, и хватка у архиепископа была крепкой и
надежной. Иногда Прозоровский и Афанасий шли в ногу; рядом со щегольским
шевровым сапогом воеводы, сшитым впритирку, по мерке, опускался простой,
грубоватый, начищенный до блеска яловый сапог архиепископа. Из-под
дорогого кафтана тонкого синего сукна у Афанасия виднелась черная шелковая
ряса. Архиепископ, пожалуй, единственное духовное лицо в России был брит.
Не из прихоти и не из стремления к новой моде, введенной государем.
Однажды в Москве, в жарком богословском споре, старообрядец Никита
Пустосвят, придя в неистовство, отхватил холмогорскому владыке половину
бороды. Волей-неволей теперь приходилось бриться.
- Да-а-а, Алексей Петрович, от шведов всего можно ожидать, - продолжая
начатый разговор, говорил архиепископ. - Сюда они припожалуют непременно.
К тому дело клонится.
- Знать бы когда, - сказал Прозоровский.
- То ведомо одному государю. Не напрасно он так печется о бережении устья
Двинского. А у нас с тобой город обнажен, яко сирый и убогий нищий на
ветру, на голом месте...
- Ратных людей не хватает! - отозвался воевода угрюмо. - Всех распихали
по островам. Где возьмешь солдат? Где пушки? Кабы могли - сами бы
отливали. В одном только Березовском устье их поставлено три десятка. А
тут, - воевода кивнул на каменные стены гостиных дворов, - сто пищалей?
для обороны города мало. Ох, мало!
Афанасий остановился, посмотрел на реку. Воевода встал рядом, заложив руки
за спину. На Двине, напротив гостиных дворов, маячили силуэты иноземных
кораблей. Мачты и реи резкими черными линиями вписывались в розоватую
зарю. Розовые чайки лениво кружились над стоянкой.
- Надобно, Алексей Петрович, - Афанасий помедлил, как бы взвешивая то, что
хотел сказать, - снарядить команду солдат с расторопным офицером, объехать
иноземные корабли и отобрать все оружие, порох, пушки и ядра.
- Не отдадут!
- Взять. Все одно им деваться некуда. До осени из гавани не выйдут.