"К.А.Богданов. Каннибализм и культура: превратности одного табу " - читать интересную книгу автора

сравнивает жизненный уклад людоедов и порядки цивилизованной Франции,
допускающие, на его взгляд, еще большее варварство:


"Большее варварство раздирать на части пытками и
истязаниями тело, еще полное живых ощущений, поджаривать его на
медленном огне, выбрасывать на растерзание собакам и свиньям (а
мы не только читали об этих ужасах, но и совсем недавно были
очевидцами их (во время Варфоломеевской ночи 24 августа 1572
г. - К. Б. ), когда это проделывали не с закосневшими в
старинной ненависти врагами, но с соседями, со своими
согражданами, и, что хуже всего, прикрываясь благочестием и
религией), чем изжарить человека и съесть его после того, как
он умер".


В ретроспективной оценке ясно, что вольно или невольно Монтень
сформулировал в своих рассуждениях образец риторики, которая впоследствии
будет постоянно воспроизводиться в европейской культуре. Пафос этой риторики
не в том, кого считать каннибалом, а в том, чем отличается каннибализм,
объяснимый голодом и правом сильного, от европейского рационализма,
оправдывающего "измену, бесчестность, тиранию, жестокость, то есть наши
обычные прегрешения". На языке теологии вопрос о возможности каннибализма
решается в спорах о свободе воли, на языке кантовской философии - о свободе
произвола (Willkr). В культуре XX века наиболее радикальную версию
интерпретации каннибализма в указанном контексте предложили психоаналитики.
Классический психоанализ эксплицирует вопрос о возможности
каннибализма, используя метафоры каннибализма и сам термин "каннибалический"
для описания связи оральной деятельности и первых способов
самоотождествления субъекта. В контексте этой связи каннибализм выражает
стадиальную фазу естественного психосексуального развития (по К. Абрахаму,
фазу амбивалентного кусания), т. е. не патологию, а норму. Психогенез,
историзуемый как возвращение в детство, предстает, таким образом,
естественным возвращением к каннибализму (подобно тому, как в системе
юнговского психоанализа такое возвращение - regressum ad uterum - рисуется
как возвращение к архетипам либидо).
В понимании каннибализма сам З. Фрейд исходил из рефлексивной
равнозначности актов поглощения и присвоения. В "Тотеме и табу"
утверждается, что "вбирая в себя части тела какого-нибудь лица посредством
акта пожирания, усваивают себе также и свойства, которые имелись у этого
лица". По сюжету рассматриваемого Фрейдом "убийства отца" и "тотемической
трапезы" акт каннибализма наделяется филогенетическим смыслом: съедая отца,
дети присваивают себе часть его силы и отождествляют себя с ним, и,
значит, - замыкают определенную филогенетическую трансформацию: они
становятся теми, кем уже были, они становятся сами собой. Причащение к телу
отца означает, по Фрейду, возвращение к единству тотема, объединяющего в
себе свое и иное, обыденное и потенциальное. Вослед Фрэзеру, представление о
языческой практике рисует это причащение как каннибалическое
жертвоприношение, но по своей сути каннибализм оказывается универсальным
явлением, которое не может быть ограничено одним язычеством. В христианстве