"К.А.Богданов. Каннибализм и культура: превратности одного табу " - читать интересную книгу автора

Людоедство уместно в эксцентричном мире фольклорной и литературной
сатиры. Франсуа Раблэ и Салтыков-Щедрин не очень отличаются друг от друга,
когда рисуют фантасмогорические образы жутких и одновременно смешных
людоедов. Тогда, когда последние хотя бы в чем-то смешны, они редко
изображаются сколь-либо "реалистично" - они не нереальны, но ирреальны,
придуманы и только.
В современной культуре метафорика каннибализма, кажется, предстает в
целом более "реалистичной", но при этом и более заурядной - столь же
заурядной, как и сама метафора "перевернутого мира". Если оценка
каннибализма исторически определялась понятием "человек", границами
человеческого сознания, то как раз такие границы оказываются сегодня
неопределяемыми. Вслед за Маклюэном можно сказать, что в современной
культуре человек - это все то, что имеет к нему отношение. Симптоматично,
что семиотическое "распространение" человека на всю сферу феноменальных и
ноуменальных объектов иллюстрируется сегодня не только литературой и кино,
но также технологическим прожектированием компьютерной и генной инженерии.
Между тем, декларируя "виртуализацию" человеческого тела и человеческого
сознания, современная культура - перед лицом такой виртуализации - не может
быть иной, нежели, аксиологически "безразличной" или, по выражению В.
Вельша, "бесчувственной". Ассоциации, которые мы традиционно связываем с
каннибализмом, обретают в этой перспективе иной аксиологический контекст, а
сам вопрос, с которого мы начали эту статью, оказывается в ряду проблем,
обнаруживающих не сразу очевидную связь.


* * *

Переоценка, а именно - "отмена" каннибализма результирует одно из
условий целостного сознания и "безграничной" культуры. Но как, каким образом
достижима искомая безграничность? Психологическая апофатика, которая
позволяет говорить об идиосинкразии "целостности", требует постоянной
корректировки выражающих ее метафор новыми контекстами, уточнения одних
ассоциаций другими. С этой точки зрения, симптоматичным примером
эвристического обновления термина "каннибализм" стала работа Жака Аттали
"Каннибалический порядок. Жизнь и смерть медицины" (1979). По мнению Жака
Аттали, каннибализм может служить термином, адекватно выражающим
эволюционную специфику современной медицины. Последняя развивается в
направлении все большей специализации и уже сегодня имеет дело не столько с
телом человека, сколько с частями и знаками тела. Означающее подменяет
означаемое, тело уступает место протезу, человек отчуждается от тела в
качестве жизни-как-объекта, означенного и комбинируемого идеологией товара.
Таков, по терминологии Аттали, "каннибалический порядок" социальной истории.
С историко-этнологической точки зрения рецепция понятия "каннибализм"
может служить примером, иллюстрирующим детабуизацию современного общества.
Характер ажиотажа, возникающий вокруг документально засвидетельствованных
случаев каннибализма, репрезентирует сегодня реальность одновременно
чрезвычайную и тривиальную. Когда-то пророчествующий шлиссельбуржец Н.А.
Морозов определял людей доклассового общества "людоедами-демократами". Если
доверять модной сегодня теории о размывании классов в демократических
обществах Запада, то это определение кажется вполне перспективным по крайней