"Владимир Осипович Богомолов. Зося " - читать интересную книгу автора

Я так размечтался, что испортил донесение о наличии инженерного
имущества в батальоне, и пришлось все переделывать.
Витька с Семеновым и Стефаном вернулись часа через полтора, довольные и
веселые, на машине, груженной выше бортов отменным березовым швырком. Пани
Юлия тоже заулыбалась, но Зося негодовала по-прежнему. Как объяснял Витьке
Стефан, она не желала дров, из-за которых кто-то мог погибнуть, и заявила,
что они с матерью проживут и обойдутся и без этого швырка. Она столь
темпераментно протестовала и выражала свое возмущение, что пани Юлия быстро
сдалась, отказалась от дров и попросила Витьку увезти их на двор к Стефану.
Против обыкновения, Витька даже не попытался настаивать, машина тут же
развернулась и уехала, пани Юлия и Зося ушли куда-то по своим делам, и я
остался с злополучными бумажками. Несмотря на все мои старания и усилия, их
вроде и не убывало, а мне так хотелось закончить наконец и со спокойной
душой написать письмо матери.
Я трудился, не разгибаясь, меж тем Витька привез вторую машину дров, и,
пользуясь отсутствием Зоей и пани Юлии, он с Семеновым и Стефаном проворно
сбросили швырок и за минуту-другую сложили в поленницу возле риги.
Я помнил, что требуется сменить часового в саду, и, как только Семенов
освободился, поставил его на пост. Стефана тем временем позвали - к нему
приехали родичи, - и он ушел, еще раз поблагодарив Витьку и пригласив его
зайти и распить со свояком бутылку бимбера. Витька обещал - малость погодя.
Прежде чем отогнать машину, он сидел на подножке и курил, в
задумчивости оглядывая ровную поленницу, когда на дворе появилась какая-то
нищенски одетая, жалкая и грязная старуха и обратилась к нему плачущим
голосом.
Она запричитала, часто повторяя «ниц нема»{5} и показывая то
на поленницу, то через улицу, на хилую хатенку, где, очевидно, она жила.
- Завтра, мамаша, завтра, - сразу поняв, ее, заверил Витька. -
Обязательно!
Я не сомневался, что он и ей завтра привезет дров, но она этого не
понимала и продолжала плакать, стукая себя костлявой рукой по груди и упрямо
повторяя «ниц нема».
- Вот чертова бабка, колись она пополам! - поднимаясь, в сердцах
воскликнул Витька, не переносивший слез; он состроил свирепое лицо и, словно
ища сочувствия, посмотрел в мою сторону. - Как банный лист!
Сделав последнюю затяжку, он загасил каблуком окурок и живо взялся за
дверцу кабины.
Я почувствовал, что он решил съездить сейчас же, причем один, а солнце
уже садилось, и в лесу наверняка смеркалось, отчего опасность нападения
намного возрастала. Поспешно собрав бумаги, я запер их в металлический ящик
и, схватив из «доджа» свой автомат, бросился на двор.
- Ты куда?.. - высовываясь из кабины, удивленно спросил Витька. - За
дровами?.. Ты давай с бумажками кончай! - распорядился он. - Я быстренько!
И, отжав сцепление, ходко поехал со двора, а я постоял, глядя ему
вслед, подумал еще, что мне бы надо было проявить настойчивость и не
отпускать его одного, и затем вернулся в сад.
Писать я уже физически не мог. Рука онемела и совсем отнималась; как я
ни напрягал глаза, в смуром полусвете под яблоней буквы и строки различались
с трудом; голова разламывалась и не соображала. К тому же Семенов, видимо
недовольный тем, что я на весь вечер поставил его часовым, и уверенный,