"Владимир Богомолов. Вечер в Левендорфе" - читать интересную книгу автора

Я сел, куда она указала, к столу. И сразу на стене против входа увидел
большую фотографию, точнее, вставленную под стекло обложку журнала Огонек:
на переднем плане, посреди огромного, залитого солнцем стадиона, в майке и
широких трусах дюжая спортсменка со смеющимся счастливым лицом Галина
Васильевна! а в отдалении за ее спиной, на трибунах, тысячи зрителей.
Нет, я не ошибся и не напутал, а Володька в том мимолетном разговоре
ничуть не преувеличил
она действительно была прославленной спортивной знаменитостью, иначе ее
фотографию не поместили бы на обложку журнала Огонек. Я знал, что это
означало: зимой, после гибели моего предшественника, старшего лейтенанта
Курихина, мне досталась наклеенная на фанерку обложка одного из прошлогодних
номеров Огонька с портретом товарища Сталина в маршальской форме.
Я понимал, что такой чести удостаиваются только люди великие и
знаменитые. Уважение к Галине Васильевне переполняло меня, и я чувствовал
себя весьма стесненно, мне еще ни разу в жизни не доводилось встречаться со
столь значительным, выдающимся человеком, а тем более общаться вот так
запросто, накоротке.
Меж тем она достала из резного черного шкафчика и расставила на
скатерти наполненный прозрачной жидкостью пузатый аптекарский флакон с
притертой стеклянной пробкой, стакан и две рюмки, тарелку с несколькими
крупными редисками и двумя малосольными, очевидно, огурцами, небольшую
плетеную хлебницу с толстой горбушкой и ровно нарезанными ломтиками черного
хлеба и позолоченное блюдце с печеньем из офицерского дополнительного пайка
и ватрушкой госпитальной, должно быть, выпечки такие ватрушки давали нам в
госпитале в Костроме.
Вот и все угощенье, низким грудным голосом огорченно заметила она. Я не
ждала... и не гадала, что ты окажешься у меня в гостях... Может, тебе
сделать кофе?
Нет... Спасибо... Не беспокойтесь.
Обращайся ко мне на ты, она села рядом и, продолжая радостно,
насмешливо улыбаться большими темно-серыми хмельными глазами, в упор глядела
на меня. Со мной ты не должен ничего стесняться!.. Скажи, я тебе нравлюсь?
Я растерянно молчал, а она смотрела в упор весело и дерзко, поджав и
кокетливо покусывая нижнюю губу. В лице и особенно в глазах у нее
проглядывало хмельное озорство, именно это насторожило меня и надолго потом
осталось в памяти; в тот день после ночного звонка я все время опасался
розыгрыша или неожиданной подначки.
Мы должны быть друг с другом откровенны. Как старые близкие друзья!
уточнила она. Пожалуйста, расслабься. И зови меня Галой, а еще лучше
Галочкой!
Она налила из флакона в стакан поболее половины, добавила немного воды
как я и угадал, в склянке был спирт, и опять предложила:
Может, все-таки выпьешь?
Я снова вежливо отказался. После выпитого на дне рождения Аделины
добавлять спирта, пусть даже разбавленного, я не только никак не хотел, но и
не мог: в ближайшие часы мне предстояло возвращаться на мотоцикле домой и
везти Арнаутова.
Она подняла стакан и, с искренним, радостным оживлением глядя мне в
глаза, произнесла: За тебя! выпила все легко, не отрываясь, и принялась
нюхать горбушку черного хлеба. Очевидно, в лице моем выразилось некоторое