"Михаил Болотовский. Телеграмма" - читать интересную книгу автора

лицу Гурко вдруг пробежала судорога омерзения, и он, мыча, убежал в кабинку
для переодевания - блевать. Блевал он так долго и громко, что чтение стихов
под грибком пришлось прервать.
- С кем не бывает... - доброжелательно сказал Галимов.
В полусотне метров за кабинкой показался Петров, шагавший чеканным
шагом вдоль линии прибоя. Теща и сестра тещи, взяв друг дружку под руки, шли
сзади. Поравнявшись со мной, Петров остановился, мотнул головой в сторону
кабинки и лаконично спросил:
- Гурко?
Отпираться было бесполезно: в паузах между отвратительными звуками из
кабины несся характерный гурковский мат.
- Плохо стало человеку, - нерешительно ответил я.
Теща и сестра тещи обогнули нас, как мыс Горна, и двинулись по пляжу
дальше.
- Плохо, говорите? - злобно спросил Петров, глядя им вслед. - А
кому, позвольте узнать, хорошо? Вы думаете, трезвому хорошо? Трезвому еще
хуже.
- Так напейтесь.
Петров посмотрел на меня изучающе.
- Вы не так просты, как кажетесь, - заметил он. - Вернее, как хотели
бы казаться.
- Да я вовсе не хочу казаться простым, - возразил я.
- Именно это я и имел в виду, - загадочно сказал Петров и, более
ничего не объясняя, зашагал за тещей и за сестрой ее вдогонку.

8

Перед полуночью мы с женой постучались в дверь к Степаниде.
- Кто там? - тревожно спросила она.
- Это Кондаков, - отозвался я. - Открой, Самохина, как коммунист
коммунисту.
Дверь, заскрипев, отворилась, и мы вошли.
- Ты, Балаховский, дурак, - сказала Степанида, - и шутки у тебя
дурацкие. Я тебя по голосу узнала.
- Неосторожно поступаешь, - заметил я. - В пылу страсти и Кондаков
может заговорить чужим голосом. А где пельмени?
Пельменей на столе не было. Не было и водки.
- Подождешь, - заявила грубая Степанида. - Еще Гурко с Галимовым
придут. Я их тоже попросила. Принесут самогону, - поспешно добавила она.
И тут же в дверь постучали.
- Кондаков! - зловеще прошептал я.
Вошли Гурко и Галимов. Классик башкирской литературы бережно держал в
руках огромную бутыль с мутноватой жидкостью. Вслед за ними, церемонно
раскланиваясь, вошел Провский.
- Я Лешу тридцать лет знаю, - сказал он. - Смогу его остановить,
уберечь от непродуманного шага.
- А Петров тоже придет? - спросила жена. - И братья Грум?
- Кобзарь придет, - ответила Степанида.
И точно: через минуту появилась Кобзарь. Она принесла большую коробку
шоколадных конфет и свою новую книгу о Фадееве. Кобзарь была крупным