"Владимир Болучевский. Двое из ларца " - читать интересную книгу автора

расхлебаешь. Ты ложись, тут места хватит. Не тужи, еще и хуже будет, это
пока еще что...
- Я посижу пока.
- Дак ты и так сидишь. Хоть ты стой, хоть лежи.
Гурский аккуратно присел на краешек дощатого настила, закурил сигарету
и в который раз задумался о правоте и неизбежной актуальности для русского
человека старой пословицы "От сумы и от тюрьмы не зарекайся".


Глава 4

А дело было вот в чем.
Лет десять назад уехал в Америку Мишка Лазарский. То ли развод с женой
был последней каплей, то ли еще что, но он оставил жене небольшую квартиру,
громадную овчарку и уехал навсегда. Вместе с родителями и старенькой
теткой, пополнив собой многочисленные ряды неприкаянного многонационального
племени, которое, добровольно покинув пределы опостылевшей отчизны, и не
подозревает до поры, сколь крепко с ней связано, являясь плотью от ее
плоти.
Воистину, хоть ты татарин, хоть еврей - родился в России, сделал
первый глоток ее воздуха, и готово дело - русский. И никуда от этого не
деться. Хоть на другой конец света беги, от себя не убежишь. Короче, в
Нью-Йорке Мишка запил. Поначалу тайком, а в последний год - по-черному.
По-русски. Все рушилось. Дома он был крепким джазовым музыкантом, играл на
фестивалях, был известен. На жизнь зарабатывал в кабаках. Как многие. И
выпивал, как все. Но в Америке-то все так не делают. Живут себе поживают да
добра наживают. Но ведь русскому-то человеку...
Сказалось ли отсутствие того самого "понимания", которое всегда можно
было обрести у старых друзей, ввалившись к ним в дом среди ночи с бутылкой
водки, и которого он лишился, оказавшись в психологическом вакууме,
загонявшем его в иссушающую мозг и разжижающую душу бездну запоя, или
причиной стало что-либо иное, но перед Мишкой Лазарским пугающе замаячило
то, что американцы называют своим страшным словом "крэш". И полетел он
спасаться на историческую родину, то есть в Россию, в город на Неве.
Появился он у Адашева-Гурского в роскошном шерстяном пальто,
кашемировом костюме, шелковой рубашке, счастливый и пьяный в зюзю.
- Сашка, - говорит, - у меня там родители старенькие, новая семья, сын
родился, но я решил, что все равно вернусь. Хоть под старость, но вернусь.
Домик в деревне куплю, в Лимовже, например, у Васьки Морозова. Будем вместе
в баньке париться, а, представляешь? Только мне пока подшиться надо, иначе
сдохну. Факт. А там не подшивают. Бздят. Врачебная этика не позволяет или
еще что... Они там только на собрания анонимных алкоголиков посылают. Ты
знаешь это что? Помесь комсомольского собрания с какой-то
эксгибиционистской херней. Душу я там перед всеми свою выворачивать должен.
Ага, сейчас... Короче, сплошной баптизм сраный. А мне подшиться надо, чтобы
страх был.
Я тут еще пару деньков погуляю, а потом - в больничку частную на
Васильевском, она здесь рядом, на Косой линии. У тебя вещи оставлю на
всякий случай, здесь вот деньги на полный курс, сорок баксов в день,
представляешь? И еще за подшивку отдельно. Вот мой билет обратный, паспорт,