"Юрий Бондарев. "Простите нас!"" - читать интересную книгу автора

по своей белой и солнечной красоте и почему-то чужой ему сейчас.
И было тоскливо, одиноко, досадно; и, не допив пиво, чувствуя
раздражение, неудовлетворенность, он неожиданно для самого себя
расплатился и не без последнего упорства пошел снова бродить по городу со
слабой надеждой.
Но он так никого и не встретил. А в десятом часу вечера, вконец усталый
и будто ограбленный, он направился в сторону вокзала, вышел на 1-ю
Пристанционную. В тихих сумерках зажигались фонари, неподвижно зажелтели в
пролете улицы, от садов резко и свежо потянуло прохладой, загорелся свет в
домах, за забором на террасе заиграла радиола. По шоссе в сторону
городского парка с шелестом проносились уже освещенные, как зеленые
аквариумы, троллейбусы; на углу зыбко переливалась неоновыми зигзагами
реклама кинотеатра.
В этом городе никто не знал его. Только Верина мать...
Павел Георгиевич подошел к троллейбусной остановке, надел плащ, поднял
голову и внезапно в проеме улицы увидел свою школу - четырехэтажная, с
темными окнами, она стояла, как и тогда... Она не изменилась. Она была
прежней, как в детстве, как много лет назад.
Он несколько минут, не отрываясь, смотрел на темный силуэт школы,
затем, точно кем-то подталкиваемый, отчаянно махнул рукой, вошел в
пустынный чернеющий школьный парк... И с радостным утомлением сел под
старой акацией, возле которой когда-то на переменах играли в фанты. Это
бывало весной, когда земля еще приятно отдавала сыростью!.. Он ощупал
скамью, погладил ствол акации и засмеялся, как будто он встретил очень
давнего знакомого, до боли доброго, совсем не изменявшегося знакомого,
который все знал о Павле Георгиевиче, и Павел Георгиевич все знал о нем...
Неужели он когда-то сидел за партой? Неужели когда-то, во время
весенних экзаменов, был над школой глухой гром и майский ливень обрушился
на город с веселой яростью первой грозы? И прошел с бурным плеском в
асфальт, с шумом дождевых струй по ветвям, со звоном в водосточных трубах,
с фиолетовыми над мокрыми домами молниями... И тогда хотелось бросить
экзамены, бежать вместе с мальчишками под этим веселым теплым дождем и,
задрав штаны, болтать ногами в парных лужах, которые еще пузырились, но в
них уже отражалось посветлевшее небо.
"Да, ведь это было!" Он представил все ярко и, с волнением и
любопытством опять посмотрев на темное здание школы, вдруг заметил справа,
в сырой темноте парка под густыми акациями, красный огонек, пробивающийся
меж ветвей. Неужели Мария Петровна?.. Здесь жила Мария Петровна, его
учительница по математике, как же он сразу о ней не подумал, не вспомнил!
Всегда он был ее любимцем, она пророчила ему блестящее математическое
будущее...
И, вскочив со скамьи, Сафонов зашагал по аллее в глубину парка, а когда
близко увидел маленький домик под деревьями, тусклый свет в окне,
задернутом красной занавеской, он даже задыхался. Сколько лет они не
виделись! Здесь ли она теперь? Жива ли? Что с ней? Как много было связано
с этим именем "Мария Петровна"!..
И Сафонов осторожно, сдерживая дыхание, взошел на крыльцо. Он хотел
постучать - дверь оказалась открытой, он вошел в неосвещенную переднюю,
пахнущую керосином. Под дверью в комнату лежала щель света.
Сафонов постучал. Ответа не последовало.