"Юрий Бондарев. Родственники (про войну)" - читать интересную книгу автора - Но я не хотел, это не так, - ответил Никита неловко, пытаясь понять,
почему мать в этом предсмертном письме просила о его переводе в Москву. - Мать сказала мне в больнице, что я должен буду поехать к вам. Когда передавала письмо, она только об этом просила. Он замолчал. Греков наблюдал за Никитой с горьким ощупывающим выражением. - Ваша мать была известной ученой... И в Ленинграде у вас, должно быть, большая квартира. - У нас не было большой квартиры, - возразил Никита. - А две комнаты в общей... Нам с матерью не было тесно. Потом, когда мать положили в больницу, я сдал комнаты полковнику. Соседу, у него четверо детей... А сам только приходил ночевать. После смерти матери я попросил койку в общежитии. В университете. Мне обещали. - Но для чего, для чего вы сдали свои комнаты? - Мне нужны были деньги. Греков вдруг спросил суховато: - Что? Разве вы не получали стипендии? - Получал. Но мать полгода лежала в больнице, - сказал Никита и, сказав это, увидел заалевшие, как от внутреннего жара, щеки Георгия Лаврентьевича. - И я хотел, чтобы... Разве вы не знаете, для чего нужны деньги, когда кто-нибудь болеет? Георгий Лаврентьевич молчал, пристально смотрел в стол, сутулясь; его белые нависшие брови двигались, он будто прислушивался к своему дыханию. Это прислушивающееся, углубленно-растерянное выражение удивило Никиту, и удивил его голос, ослабленный, разбитый: молодости? Она мучилась, жалела о чем-нибудь? - Нет, - сказал Никита. - Я не знаю. - И у нее были слабости, - безжизненным голосом сказал Греков и утвердительно прикрыл глаза. - И у нее... На письменном столе опять зазвонил телефон. Греков вздрогнул, потом невнимательно поднял и опустил кончиками пальцев трубку; телефон снова затрещал требовательным звонком, отдаваясь в ушах. В дверь постучали, и голос Ольги Сергеевны: - Георгий, можно? К тебе пришли из комитета. И звонят из газеты. Греков выпрямился в кресле и почти неприязненно повернулся к двери. Затем в руках его мелькнуло, зашуршало письмо матери, взятое со стола; колыхая широкими рукавами халата, он как-то чересчур суетливо засунул письмо под бумагу, выскочил из-за стола и своей нервной танцующей походкой подбежал к двери, отдернул портьеру. - Оленька! - решительным и вместе умоляющим тоном крикнул он в приоткрытую дверь. - Из комитета в два, в два часа, я предупредил! Я занят. Кто там? Пискарев? Пусть подождет! И прошу, пожалуйста, или выключить телефон, или всем говорить, что я болен. Неужели нельзя меня избавить от телефонных разговоров по утрам? Опять консультация? Я не стол справок. Есть другие специалисты, наконец! - Ты должен принять Пискарева, - с вежливой настойчивостью ответила Ольга Сергеевна. - Ты должен и обещал. Ты забыл? И подойди, пожалуйста, к телефону. - Я никому ничего не должен, это немыслимо! - Греков в отчаянии даже |
|
|