"Юрий Бондарев. Родственники (про войну)" - читать интересную книгу автора

прижал щепотки пальцев к вискам. - Скажи, что у меня стенокардия, что я
болен...
И ровный, спокойный голос Ольги Сергеевны:
- Подойди, пожалуйста, к телефону. Это неудобно все-таки, Георгий.
Дверь кабинета захлопнулась. Греков задернул портьеру, сердито и вроде
бы беспомощно обернулся к молчавшему Никите, и тут же в каком-то нарочитом
негодовании стремительно подошел к телефону (замелькали белые щиколотки
под халатом), и, фыркая носом, сдернул трубку, крикнул звонким фальцетом:
- Скажите, милейший, могу я спокойно поболеть или уж, позвольте... Кто?
Не имел чести! Да-с, мой день рождения на носу, а вам, собственно, что?
"Он больной человек, со странностями, - вслушиваясь в то, как с веселым
бешенством кричал Греков по телефону, думал Никита с терпеливым ожиданием,
водя ладонью по кожаному подлокотнику. - Сколько ему лет? И сколько Ольге
Сергеевне?"
- Что вы там написали юбилейное про меня, я не знаю! Нельзя, молодой
человек, говорить "нет", когда не знаешь, чем подтвердить свое "да".
Именно! Привезите гранки статьи, и я завизирую. А может быть, и нет. Я
должен прочитать, что же вы написали! Я терпеть не могу фантазии
корреспондентов! Да-да! Так... Так на чем же мы остановились?
- Что? - Никита поднял голову.
- Да. Так. На чем же мы?..
Греков уже не разговаривал по телефону, но он еще не отпускал трубку,
поглаживая ее, а из прозрачной голубизны глаз уходила весело-мстительная,
как у злорадного ребенка, улыбка, с которой он отчитывал кого-то по
телефону. И теперь растрепанные кустики седых бровей наползали на высокий
лоб лохматыми уголками, и весь вид его выказывал сосредоточенное изумление
перед чем-то, что в эту секунду мысленно видел он.
Профессор рассеянно смотрел на Никиту пустым взором, как бы мимо него.
С этим же отсутствующим выражением, словно ничего не видя, он сделал
несколько шагов от стола к нише меж книжных шкафов, медлительно вынул из
кармана халата ключик. Вложив его в замочное отверстие маленького,
вмонтированного в нишу домашнего сейфа, он так же медлительно открыл
дверцу. И после этого спросил расслабленным голосом:
- Скажите... Вам, вероятно, нужны деньги? Вы, кажется, сказали, что вам
нужны деньги на расходы? В вашем возрасте всегда нужны деньги.
- Я не просил, - отказался Никита. - У меня есть.
- Да, об этом мы не говорили с вами, - вспоминающе перебил Греков, и
круглое, выбритое лицо его дрогнуло, как от беззвучного смеха. - Конечно.
Странно... Это рефлекс. Когда я вижу молодые, именно молодые, так сказать,
лица родных и своих аспирантов, я открываю этот сейф. К сожалению, деньги,
как и слава, приходят к человеку слишком поздно, когда все радости бытия,
которые дают деньги, становятся лишь прошлым... Лишь воспоминанием. Как
они нужны мне были когда-то, лет сорок назад! Как нужны!.. Был бедным и к
тому же без ума влюбленным в какие-то русые косички студентом. Теперь даже
не помню, какой цвет глаз был у этих косичек. А она была подругой Веры. И
Вера была тогда красавицей. И вдруг это письмо...
Никита увидел, как письмо, вынутое Грековым из-под бумаг, замелькало в
его пальцах, он рассматривал, теребил его, точно не знал, что с ним
делать. Потом, затоптавшись, наклонился к открытому сейфу, положил туда
конверт и никак не мог закрыть замок, поворачивал ключик вправо и влево,