"Юрий Бондарев. Непротивление (Роман)" - читать интересную книгу автора

поезде я, он ищет меня, зовет, бегает по соседним купе, а они все пустые,
белые, все качаются, трясутся от скорости, а вокруг ни одного живого
дыхания, все беззвучно, безмолвно, даже не стучат колеса, он бросается из
конца в конец, отчаянно кричит кому-то, чтобы остановили поезд, а поезд все
набирает скорость, несется в непонятное белое пространство, увозит его от
меня... Увозит навеки от меня... Белый поезд увез его, а я, оставленная им,
заблудилась в каком-то страшном мире. Прости, Саша, я не могу больше
говорить. - Она закрыла рот воротником халата, помолчала, вздрагивая. -
Ровно в пять часов утра он умер. И я осталась одна на всем белом свете.
Господи, как я хочу сейчас догнать этот белый поезд. Все стало
бессмысленным, все чужое, пустое... Белый поезд мучает меня каждую ночь. Я
устала жить, сын. Мне нечем жить...
- А я? - спросил осторожно Александр, чтобы напомнить ей, что теперь
она не одна.
- Ты? Ты - сын. А это... После войны ты стал как чужой, прости меня...
- Белый поезд, - проговорил Александр и встал, начал ходить по комнате,
отчетливо представляя этот беззвучный и совершенно безлюдный белый поезд с
наглухо задернутыми занавесками, мчавшийся в белое безмолвное пространство;
да, да, смерть в образе белого поезда, в котором она, смерть, уносила отца.
И, взглянув на измученное истонченное лицо матери, он вдруг впервые осознал,
что она не в силах ничего забыть, что она серьезно больна, о чем он раньше
думал как-то вскользь, и страх и жалость сжали ему дыхание. "Я устала жить,
сын... "
- Мама, - сказал он, останавливаясь против кровати матери, стесняясь
обнять, поцеловать ее, как мог сделать до войны, и договорил, хмурясь: - Ты
не одна, мама. Кажется, я жив, здоров...
Он сказал это и оглянулся на закрытую дверь в другую комнату, где в
подозрительном беззвучии затаилась тишина, не понимая все-таки, как мать
могла пустить к себе в дом этого, в сущности, чужого человека, некогда
связанного дружбой с отцом, но сейчас в чем-то оскорбительно унижающего мать
своим присутствием в комнате отца.
"Я отношусь к ней, как к святой". Что за сентиментальная чушь! Зачем
она разрешила ему поселиться здесь после смерти отца? Он попросился? Или она
уже была больна?"
- Ты, наверно, голоден, Саша? - спросила мать, наблюдая за Александром
сострадальческими глазами. - Я сейчас чай подогрею. И сахарин у нас есть. Я
встану и подогрею...
- Нет, мама, я сыт. Не беспокойся. Я пойду пройдусь.
На улице он чувствовал себя свободней.

Глава четвертая

Жаркий пар от тротуара, размягченного июльским зноем, веял ему в лицо,
к мокрому телу прилипла под кителем майка, неприятно стягивая спину. Его
мучила жажда. Он вообразил, как выпьет сейчас на углу у аптеки стакан
газированной воды, ударяющей в нос остро-ледяными пузырьками, спустится в
метро, в его искусственную прохладу, в его мягкий ветерок - и это будет
спасение от раскаленной Валовой, совсем безлюдной, прожженной солнцем в этот
час.
"Где-то надо доставать деньги... Три с полтиной в кармане - хватит на