"Пат Бут. Палм-Бич [love]" - читать интересную книгу автора

отлично приспособленные для деторождения бедра сработали нормально, однако
шестеро детей - причем двое, как Макбет, были извлечены "до срока из
утробы материнской", с помощью кесарева сечения - не способствовали
улучшению фигуры. Следствием кормления грудью, как того требовала религия
от матери - источника всего сущего, стал огромный и бесформенный бюст.
Короче, в качестве объекта сексуального влечения Кэролайн Стэнсфилд
оставляла желать много лучшего, и в результате сенатор Стэнсфилд перед
каждым исполнением супружеского танца плодородия со своей
несоблазнительной, но феноменально влиятельной женой всегда требовал
стакан водки; нынче же он вовсе избегал ее спальни. Большинство людей и не
догадывались, что сама Кэролайн предпочитала именно такой порядок вещей.
Всю эту знойную ночь Бобби терзали сомнения по поводу его дальнейших
шагов; различные стороны его характера конфликтовали друг с другом.
Отчасти он был убежден, что делать ничего не надо. Сердца болят только
из-за того, что видят глаза и повторяют языки. Это знают все. Промолчав,
он избавит мать от боли и сохранит у нее веру в отца. С другой стороны,
быть может, его долг - сообщить обо всем матери. Возможно, если она узнает
о внебрачной связи сенатора, то сможет пресечь ее в зародыше, до того, как
замаячат такие чудовищные перспективы, как развод или разъезд. Однако в
эмоциональном уравнении была еще одна составляющая, та, которая жила в
крови мальчика и которую мог учитывать только Стэнсфилд. Впервые в жизни
Бобби получил возможность воспользоваться тем, к чему был предрасположен
генетически. Властью. Стэнсфилды упивались ею в течение столетия. Они
боролись за нее, они молились на нее, ставили ради нее на карту все и
никогда не пресыщались ею. Сенат, верховный суд, высокие правительственные
учреждения осыпали своими служебными привилегиями поколения амбициозных,
коварных Стэнсфилдов. От них ускользало только президентство, и, ворочаясь
ночью в своих постелях, все члены семьи, достойные своего имени,
беспрестанно мечтали об этой вершине власти.
Нельзя было отрицать того, что в руках Бобби теперь находится рычаг
власти. Наконец-то у него появилось какое-то преимущество перед
могущественным отцом. Однако и тут возникала дилемма. С одной стороны, он
тринадцать лет был вынужден мириться со свирепой тиранией, бездумной
жестокостью, проявляемой почти что походя, с презрением и унизительными
наказаниями, которым подвергался в тех случаях, когда он, старший сын, не
оправдывал безудержного честолюбия беспринципного сенатора. В этом плане
месть казалась уместной и даже страстно желаемой. Но в то же время и
несмотря на бесспорное преимущество положения, в котором оказался Бобби,
он вовсе не испытывал от этого радости. Хорошо, пусть его отец -
бесчувственный и въедливый надсмотрщик, но, тем не менее, он остается
весьма внушительной фигурой, и Бобби страшно гордился им. Как это ни
странно, происшедшее на самом деле ни на йоту не подорвало уважения к
отцу. Как раз напротив. В конце концов, заниматься любовью с роскошной
двадцатилетней девицей через две недели после своего шестидесятилетия -
это тебе не козел начихал.
Теперь о Мэри Эллен. О Мэри Эллен, которая могла зажечь Бобби, как
свет включить, грациозно, словно манекенщица, двигаясь по комнате.
Забавная, добрая Мэри Эллен, которая заставляла Бобби смеяться и смеялась
над жизнью сама. Неожиданно ее положение в доме стало не столь уж
надежным. Отчасти Бобби это было небезразлично. Он с трудом заставил себя