"Энтони Борджесс. Вожделеющее семя " - читать интересную книгу автора

китайской маркой и надписью: "Авиапочта", сделанной английскими идеограммами
и кириллицей. Еще один пример присущей семейству способности к телепатии:
всегда происходило так, что вслед за письмом от Джорджа с запада, через день
или два приходило письмо от Эммы с востока. Примечательно было то, что никто
из них никогда не писал писем Дереку.
Стоя среди своих коллег, Тристрам читал письмо и улыбался.
"... Работа идет. На прошлой неделе я облетела Чжэнцзян, Синъи,
Чжанчжай, Дуюань, Шицзянь - и очень устала. Живут здесь, почти повсеместно,
?на стоячих местах?, но после недавних политических перемен Центральное
Правительство принимает поистине драконовские меры. Не далее как десять дней
назад в Чунцине были проведены массовые казни нарушителей ?Закона о
Превышении Размеров Семьи?. Большинство наших полагает, что это уже
слишком..." (Это было типичное для нее сдержанное высказывание, Тристрам
просто наяву видел чопорное лицо сорокапятилетней Эммы и ее тонкие губы,
произносящие эти слова.) "Но похоже, что эти меры окажут благотворное
действие на кое-кого из тех, кто, несмотря ни на что, все еще лелеет
заветную мечту стать благородным праотцем, почитаемым бесчисленными
потомками. Подобные люди имеют реальную возможность сделаться праотцами
быстрее, чем они сами рассчитывали. Обращает на себя внимание и тот факт,
что - словно по иронии судьбы - в провинции Фуцзянь начинается голод, потому
что, по неизвестным причинам, погиб весь урожай риса..."
Тристрам удивленно нахмурился: Джордж писал о болезни пшеницы, потом
это сообщение о селедке, а теперь вот неурожай риса. У Тристрама возникло
какое-то подтачивающее тревожное чувство, которому он не мог найти
объяснения.
- А как сегодня поживает наш дорогой Тристрам? - раздался молодой,
жеманный и чуточку насмешливый голос. Это был Джеффри Уилтшир, новый декан
Факультета общественных наук, голубоглазый мальчик (в буквальном смысле),
настолько белокурый, что выглядел почти седым. Тристрам, пытавшийся
ненавидеть его не слишком сильно, вымученно улыбнулся и ответил:
- Хорошо.
- Я подключался к вашему уроку в шестом классе, - сообщил Уилтшир. - Вы
не будете возражать, если я скажу вам кое-что, дорогой мой Тристрам, я знаю.
Удушающий запах духов Уилтшира и его лицо с подрагивающими ресницами
оказались совсем рядом с лицом коллеги.
- А хочу я сказать, что вы говорили детям то, чего, в принципе,
говорить не следовало.
- Что-то я такого не припомню, - пробурчал Тристрам, стараясь пореже
вдыхать воздух.
- А вот я, напротив, все отлично помню. Вы говорили примерно следующее:
"Искусство не может процветать в обществе, подобном нашему, потому что -
по-моему, так вы говорили - искусство является продуктом ?вожделения
отцовства? (думаю, что правильно передаю ваши слова). Подождите,
подождите! - остановил Уилтшир Тристрама, открывшего было рот. - Вы сказали
также, что произведения искусства являются, по существу, символами
плодовитости. Таким образом, мой все еще уважаемый Тристрам, не только
совершенно не понятно, как эта тема вписывается в программу, но более того,
совершенно без всяких на то оснований - и вы не можете этого отрицать, -
совершенно ни с того ни с сего вы начинаете проповедовать - как бы вы сами
это ни называли,