"Хорхе Луис Борхес. Утопия усталого человека" - читать интересную книгу автора

-- Никто не может прочесть две тысячи книг. За четыре
столетия, которые я прожил, мне не удалось одолеть и
полдюжины. Кроме того, не так важно читать, как вновь
перечитывать. Печатание, ныне давно упраздненное, было
одним из страшнейших зол человечества, ибо позволяло до
безумия множить никому не нужные тексты.
-- В моем любопытном прошлом, -- откликнулся я, --
господствовал дикий предрассудок: считалось позором не
знать о всех тех событиях, что каждый день происходили, с
утра и до вечера. Планета была заполнена призрачными
сообществами, такими, как Канада, Бразилия, Швейцарское
Конго и Общий рынок. Почти никто не знал предысторию этих
платонических образований, но зато был прекрасно, в
мельчайших подробностях осведомлен о последнем конгрессе
учителей, о причинах разрыва дипломатических отношений и
о президентских посланиях, составленных секретарями
секретарей с той мудрой расплывчатостью формулировок, что
была присуща этому жанру. Все читалось, чтобы кануть в
забвение, ибо через час-другой старое заслоняли новые
трюизмы. Из всех занятий политика была, несомненно, самой
видной публичной деятельностью. Послов и министров
возили, словно калек, в длинных ревущих автомобилях,
окруженных мотоциклистами и церберами и подстерегаемых
алчущими фотографами. Словно им отрезали ноги, обычно
говаривала моя мать. Изображения и печатное слово были
более реальны, чем вещи. Только опубликованное почиталось
истинным. Esse est percipi (быть -- значит быть
отображенным) -- таковы были принципы, средства и цели
нашей своеобразной концепции жизни. В моем прошлом люди
были наивны, они верили, что товар замечателен, если так
утверждает и о том все время твердит его изготовитель.
Надо сказать, что часто случались и кражи, хотя все
знали, что обладание деньгами не приносит ни высшего
счастья, ни глубокого успокоение.
-- Деньги? -- повторил он. -- Теперь уже нет страдающих
от такой бедности, которая была бы невыносимой, или от
такого богатства, которое было бы самой раздражающей
формой пошлости. Каждый служит.
-- Как раввин, -- сказал я.
Он, казалось, не понял и продолжал:
-- Уже нет городов. Судя по развалинам Баии Бланки,
которые я из любопытства исследовал, потеряно немного.
Поскольку нет собственности, нет и наследования. Когда
человек -- к ста годам -- формируется, он готов вытерпеть и
себя и свое одиночество, ибо тогда уже вырастит
единственного сына.
-- Единственного? -- переспросил я.
-- Да. Одного-единственного. Не следует множить род
человеческий. Кое-кто думает, что человек есть
божественное орудие познания вселенной, но никто с