"Хорхе Луис Борхес. Маседонио Фернандес" - читать интересную книгу автора

требовал, чтобы все герои романа были нравственно безупречны *; наша эпоха
предлагает противоположное решение, за единственным и очень весомым
исключением Шоу, изобретателя и изготовителя героев и святых.
______________
* Такие же требования предъявлял М. Фернандес и к своему
художественному творчеству. В романе "Музей вечной литературы" (ок. 1932)
действуют персонажи Вечный, Метафизик, Путешественник, Сладчайший и т. д.
Подробнее о персонаже-идее см. гл. "Как стал возможен совершенный роман"
(Museo de la Novela de la Eterna. Caracas, 1982. P. 219 - 220).

За улыбкой благожелательства и некоторой отрешенностью Маседонио
пульсировал страх - страх боли и смерти. Последний привел его к отрицанию Я,
чтобы не было Я, которому умирать; первый - к отрицанию сильных физических
болей. Он пытался убедить себя и нас, что организм человека не может
чувствовать сильное наслаждение *, следовательно, и сильную боль. Мы с
Латуром слышали от него такую красочную метафору: "В мире, где все
удовольствия - как игрушки из магазина, боли не могут быть орудиями
кузнеца". Бесполезно было возражать, что удовольствия не всегда игрушечные и
вообще мир не обязательно симметричен. Чтобы не попасть под щипцы дантиста,
Маседонио нередко практиковал упрямый метод непрерывно расшатывать себе
зубы; левой рукой он прикрывался, как ширмой, а правой дергал. Не знаю,
увенчался ли успехом этот многодневный и многолетний труд. Когда люди
ожидают боли, они инстинктивно пытаются о ней не думать; Маседонио считал
иначе - мы должны вообразить боль и все с ней связанное, дабы не испугаться
ее в действительности. Так, нужно было представить себе приемную,
открывающуюся дверь, приветствие, врачебное кресло, инструменты, запах
анестезии, мягкую воду, зажимы, лампу, укол иглы и завершающее извлечение.
Эти воображаемые приготовления задумывались как совершенные, не оставляющие
даже лазейки непредвиденным обстоятельствам; Маседонио так их и не закончил.
Быть может, его метод представлял собой не что иное, как способ оправдать
чудовищные образы, его преследующие.
______________
* Эту мысль М. Фернандес развивает в гл. "Самоубийца" (Museo de la
Novela-de la Eterna. Caracas, 1982. P. 301 - 306).

Его интересовала механика славы, а не ее стяжение. Год или два кряду он
развлекался с грандиозным и пространным проектом стать президентом
Республики.
Многие хотят открыть табачную лавку, и почти никто - стать президентом;
из этой национальной черты Маседонио вывел, что стать президентом легче, чем
открыть лавку. Кто-то из нас заметил, что не менее справедливым будет и
другой вывод: открыть табачную лавку труднее, чем стать президентом;
Маседонио с серьезным видом согласился. Главное, повторял он, - это реклама
имени. Сотрудничать в приложении к одной из больших газет - дело нетрудное,
однако реклама, достигнутая таким способом, рискует оказаться столь же
пошлой, как Хулио Дантас или сигареты "43". Закрасться в сознание людей
следовало более тонким и загадочным образом. Маседонио решил воспользоваться
своим удивительным именем; моя сестра и некоторые ее подруги писали имя
Маседонио на обрывках бумаги или открытках и заботливо забывали их в
кондитерских, в трамваях, у ворот, в прихожих домов и в синематеках. Другой