"Ирина Борисова. Для молодых мужчин в теплое время года (рассказы)" - читать интересную книгу автора

часто звонил и подолгу был занят телефон - он же не представлял, о чем можно
больше минуты говорить по телефону. Жена же с кем-то секретничала, иногда,
он понимал, говорила и о нем, а значит, делила себя между семьей и
посторонними людьми, поэтому не могла быть совсем своей - надо было думать,
что можно, а что нельзя ей говорить, что она может выболтать. Глубинная
частица его "я" была скрыта от жены, и зря она допытывалась: "Ну, что опять
молчишь? Что мрачный, а?" и причитала: "И что за человек? Никогда ничего не
расскажет!"
Он, действительно, обычно молчал, и это было оттого, что он не знал, о
чем, вообще ему говорить с людьми. Говорить можно было о работе - в этих
разговорах присутствовала информация, разговоры же, в которые пыталась
втянуть его жена, были на редкость бессодержательны - обсуждение знакомых,
покупок, пустые домыслы и бесполезные воспоминания, или еще бессмысленнее
обсуждение увиденных по телевизору выдумок. Иногда он начинал разговор по
существу: подсаживался к невестке и сыну и спрашивал: "Почему долго не
заводите детей?" и не мог понять, почему эти люди, только что тараторящие о
всякой ахинее, морщились и отскакивали от него, как от круглого дурака или
зачумленного.
С сыном, который по законам семьи мог быть только своим,
откровенничать, однако, тоже было нельзя. Сын был иным, и если была в нем
частица их породы, то он всячески старался откреститься от нее и тянулся к
матери. Первый серьезный конфликт случился, когда сыну было лет десять - они
ездили на базу отдыха и, увидев однажды, как сын с интересом наблюдает за
играющими в настольный теннис, он изловчился опередить завсегдатаев и взял в
пункте проката ракетки, сетку и мяч. И сын был так рад, но только они
прикрутили сетку и начали неумело стукать ракетками по летящему не в те
стороны мячу, как набежали теннисисты и не допускающими сомнения голосами
принялись занимать за ними и друг за другом очередь, а когда он холодно
оборвал их притязания указав, что сегодня будут играть только он и его
ребенок, опешили, разразились возмущенными восклицаниями, потом начали
язвить. А он невозмутимо стукал ракеткой, не желая замечать округлявшихся в
мольбе глаз сына, призывающего принять условия коллектива. Но оборона отца
была нерушима, он стукал, и мяч вновь летел не туда. И сын вдруг бросил
ракетку и, сломя голову, побежал в противоположную от летящего мяча сторону,
вынудив отца сдаться торжествующим противникам, и остаток того дня, той
путевки и всей жизни прошел у них во все более и более отдаляющихся
отношениях, хотя когда сын стал совсем взрослым, их отношения
зафиксировались на какой-то точке взаимного уважения и непонимания.
Может быть, играла еще роль и фамилия, если фамилия и личность человека
имеют какую-нибудь связь. Его фамилия была Индейцев - необъяснимо, откуда
взялась такая фамилия на глухой железнодорожной станции. Эта фамилия
предполагала воинственный пыл атаки и этот пыл, действительно, выгонял ее
обладателя из обороны в нападение - так бывало в битком набитом вечернем
транспорте, где, он чувствовал, как закипала у него кровь, и начинал
прерывающимся от ярости шепотом: "Куда же вы лезете? ", а услышав
оскорбление, шипел: "Хулиган!!" и, несмотря на то, что никогда не выходил
победителем из транспортных баталий, всегда, как мог, боролся с грубостью и
бескультурьем.
Еще он воевал на лестнице дома, где жил, с не закрывающими дверь, с
засоряющими мусоропровод, с целующимися в лифтах парочками. Он писал