"Ирина Борисова. Для молодых мужчин в теплое время года (рассказы)" - читать интересную книгу автора

еще: - Дай мне хоть кого-нибудь.
Андрюха орать на Сашу пока еще не смеет, снова разъяснит и никого не
даст.
Вот так все оно и будет, и пойдет Саша обратно в наш домик No2, и будет
работать до первой неисправности машины. В общем, неизвестны только сроки и
подробности, исход - налицо.
Я оборачиваюсь к приемнику, синхронометру, передатчику,
высокочувствительному блоку, разработанному Сашей - самой главной части
нашей станции. Сколько всякого было среди этих железных ящиков: Сашина
первая лекция про возвратно-наклонное зондирование и связанные с ним
проблемы - особо мощный передатчик, высокочувствительный приемник. Эти
проблемы в станции решались, - имелось новенькое свидетельство об
изобретении. - Покажи авторское! - пристала я, когда мы с Федькой пришли к
ним - Саше и его маме. Он нехотя вытащил из папки, сунул мне как-то сбоку,
отвернулся. Я, шевеля губами, читала, Федька трогал красную полоску. - Да
ладно рассматривать, подумаешь! - фыркнул Саша, потянул бумагу и быстро ее
запрятал. Он сделал это небрежно, не придавая будто этой бумаженции никакого
значения, но я-то видела - он отворачивался, потому что улыбка морщила губы,
его распирало от радости, когда он смотрел на эту бумагу, он стеснялся своей
радости, а скрывать не умел, я всегда все видела по нему, и мама его,
конечно, тоже.
На следующий день он пришел на работу хмурый, опять прятал глаза, но
радости в них уже не было. Я поняла - помнила, как изо всех сил улыбалась
его мама, как натурально не замечала Федькиной почти немоты. Я подумала:
хорошо, этого я и хотела, вчера только боялась, что, заимев что-то еще, я
отниму у Федьки. И я забормотала про себя: все правильно, все хорошо! И не
сразу поняла, что бормочу, чтобы не реветь.
Я и сейчас готова забормотать, но замечаю вдруг, что в комнате у
соседнего окна еще стоит и курит Марина. Я совсем забыла про нее, а она
стоит и курит в машинном зале, где курить нельзя, я ничего не говорю ей,
усаживаюсь у другого окна и жалею, что не курю - что-нибудь такое сейчас,
наверное, тоже неплохо бы делать.
- Ну, что, довольна? - спрашивает Марина. - Сломила гордыню?
Я пожимаю плечами: какая, интересно, у меня, по ее мнению гордыня, что
я должна была сделать - плеснуть ей кислотой в глаза или выкинуться из
окошка? Гордыня всегда была у нее, я помню, как она собралась на четвертом
курсе замуж за кудрявого ясноглазого сына каких-то сиятельных родителей, и
уже была назначена свадьба, и я побывала на предшествующем свадьбе
торжестве, во время которого в центре бального, иначе не назовешь, зала в
огромной квартире танцевали Марина и ее высокий жених, и Марина, закинув
кверху голову, пристально смотрела в глаза жениху, изображая смертельно
влюбленную женщину, жених сиял, а по углам толпились и одобрительно
шушукались родственники. А через неделю Марина, беспечно бросив сумку на
парту, сказала: - Я передумала замуж, не могу я с этим дураком. - А как же
все остальное? - поразилась я, потому что Марина долго вынашивала идею
дающего перспективы замужества. - Никак, - усмехнулась она. - Что делать,
если не лезет...
Вот и теперь она стоит и курит, хоть и нельзя не только залу, но и ей
всегда была упрямой саботажницей, а я всегда была лишь послушной девочкой,
отличницей.