"Ирина Борисова. Для молодых мужчин в теплое время года (рассказы)" - читать интересную книгу автора

дверей неслась ругань, и Женя вздрагивал и всхлипывал, а я не подходил к
нему, не в силах еще забыть то, что произошло во дворе. И если я сейчас
думаю, что Оля права, и мы, действительно, никогда не были настоящими
друзьями, то всегда раньше, когда эта мысль приходила мне в голову, я, в
конце концов, гнал ее, говоря себе, что неизвестно каким бы я сам стал на
его месте.
Я помню, мы с Женей в десятом классе сидим, как всегда, на нашем
диване, и я говорю: "Давай со мной на радиотехнику!" "Не потянуть, как я
учился-то?" - усмехается он, и я, вздохнув, соглашаюсь. Мой папа работает в
радиотехническом, я думаю до вечера и за ужином говорю папе, что Женя не
виноват, что у него не было условий учиться, как у многих и то, что ему
заранее заказан вход в институт - явная несправедливость. И после некоторого
молчания меня поддерживает мама: "Петя не так уж не прав", и я смотрю на
отца, как лицо его морщится, и он, в конце концов, соглашается позаниматься
с Женей и подготовить его, но спрашивает: "А не очень ты с ним носишься?", и
он был первым человеком, сказавшим это, а вторым была Оля.
То время, наверное, было самым счастливым в моей еще не взрослой жизни:
осень с выездом первого курса на картошку, Женя и я среди отличных ребят - я
рассказываю о последнем приемнике, Женя держится рядом, и все совсем иначе,
чем во дворе, Женя смотрит с уважением, и когда ребята удивляются широте
диапазона, подмигивает: мол, знай наших! Знакомство с веселой темноглазой
Олей - именно с ней хотят подружиться все парни - мы целой ватагой лезем
вечером в какой-то сад за дичками, мои брюки трещат - напоролся на гвоздь, и
Оля, зажимая рот, хохочет, хохочет.
И возвращение в город: Оля поет какую-то замечательно бессмысленную
песенку, и все хором поют припев, а после Женя басом: "Анджела!", и все
смеются, а громче всех - Оля. И первые месяцы в городе, вечера на кафедре,
все непонятно, во всем хочется разобраться, и вдруг - Олина голова из-за
двери, кивок, смешок - выхожу - она с компанией девочек и ребят из
общежития, Женя с ними, - зовут в кино, и мы все идем, и весело смотреть,
как Оля прыскает на кинокомедии, и я провожаю их до общежития, и, проводив,
вдыхая сырой осенний воздух, иду домой.
А потом меня совсем затягивает кафедра. Я не могу пропустить ни минуты,
делается жутко от того, какой я еще неуч, несмотря на все мое
радиолюбительство, а на лекциях читают еще только математику и физику, и так
хочется забежать вперед.
А однажды ко мне на кафедру заходит Оля. Она бросает сумку на приборы,
усаживается переписывать лекции, а потом предлагает: "Пойдем в мороженицу!"
Мы идем, и там без всяких предисловий Оля вдруг говорит: "Знаешь, Петька, у
меня должен быть ребенок!" Я чуть не падаю со стула, хочу что-то спросить,
но Оля останавливает: "Не спрашивай, ты его не знаешь, он из общаги, это ему
до фени. Ужасно все глупо, - быстро говорит она. - Знаешь, Петька, ты
извини, что я тебе рассказываю, но кому-то мне надо, а девицы сразу разнесут
на все общежитие. Понимаешь, вот так живешь, как дурочка - куда ветер дунул,
туда и понесло, а потом вот что получается. Ясно, конечно, что теперь
делать, да и направление уже есть, только очень как-то тяжело. Чувствую, что
вот сделаю это, а дальше будет еще хуже - это как какой-то рубеж. А куда
денешься, не к родителям же ехать, они с ума посходят, да и старые уже", - и
она вздыхает, улыбается и говорит, что вот она все же какая болтушка
выговорилась, и вроде легче. И я смотрю, как, опустив глаза, она не может