"Леонид Бородин. Выйти в небо" - читать интересную книгу автора

не одинок...

К часу дня небо начало сереть, жара резко спала, и Федор
Сергеевич встревожился - если к дождику, то половина радости
долой. Он хотел и все последние годы мечтал выйти именно в чистое
небо, чтобы видеть землю со всеми ее крохотульками. Благо
предсмертным зрением не обидела его судьба, а, наоборот,
наградила. Может быть, для того задуманного и затеянного выхода и
наградила.
Глядя на сереющее, теряющее цвет радости небо, Федор
Сергеевич почувствовал, что сейчас непременно вспомнится что-то
обидное, и сказал себе: "Пусть!" Пусть вспоминается что угодно,
лишь бы не рвалась нить... Чем больше вспомнится, тем легче
выстроить нужную цепочку пережитого так, чтоб надежнее и прочнее
обосновать свое последнее и, возможно, самое главное решение в
жизни.
Вспомнилось. Обидели. Не дали "кобру". Хотели дать и
почему-то не дали. Вернее, дали не ему. Тот, кому дали эту лучшую
по тем временам машину, отлетав на ней почти всю войну, стал
первым человеком воздуха. Четырежды герой. Понимал Федор
Сергеевич, что не в машине дело, а в умении и везении... Но и в
машине тоже... Вместо "кобры" получил Як-76. Сырятина. Не
обкатали как следует - и под Сталинград. В первом же бою пару
"мессеров" завалил. Повезло. Другим, многим... Им не повезло...
Против "мессера" машина была хуже "харрикейна". Шказы постоянно
отказывали... Необкатанные моторы запороли... Потом Як-9...
Федор Сергеевич сидел на рюкзаке не шелохнувшись. Наслаждался
уже почти позабытым чувством хозяина-распорядителя собственной
памяти. В те дни и месяцы, когда память отказывала, словно в
клубок сворачивалась, образуя бесцветную пустоту там, где жило
его прошлое, в такие дни и месяцы вся прожитая им жизнь
укорачивалась до какой-то страшной и опасной малости. С
подступающим отчаянием сражался до изнеможения, исключительно по
привычке сопротивляться до последнего. А теперь вот, в эти минуты
долго ожидаемого прозрения, прожитая жизнь виделась предлинной,
по-настоящему достойной... Например, бои под Демьянском... Машины
сначала "пятерки" лавочкинские, а потом Ла-7, с которыми ни
"мессерам", ни "вульфам" не равняться. "Семерочка" - так любовно
вспоминал... Когда вспоминал... Теперь вспомнил, будто не забывал
вовсе. Крыло ламинированного профиля, масляный радиатор в хвосте,
двигатель непосредственного вспрыска... Когда первый раз "в зону
сходил"* на "семерке", сущим хозяином неба себя почувствовал. К
началу сорок четвертого в небе - полное превосходство.
Раздражались сыны неба: и чего на земле возится пехота всякая,
гнать бы да гнать до самого Берлина!
Было чувство особенности - это тоже вспомнилось, правда, без
особой радости. Потому что понимал: несправедливо. Пехота, как
известно, царица... Но им, летчикам, тогда казалось, что они
каждый царь... Сам тогда уже был командиром эскадрильи.
Тут портретной галереей замелькали лица доживших и не