"Леонид Бородин. Без выбора (автобиографическое повествование)" - читать интересную книгу автора

"переводил" их разговор на русский. Я придумывал их разговор, а потом,
расставшись с ними на рудничных подэтажах, обсуждал его сам с собой, с
чем-то споря, чему-то возражая, с чем-то соглашаясь.
Но все это, как оказалось, было лишь началом игры. Как уже говорил, от
ТОГО моего отца в семье ничего не осталось, в том числе и фотографии. По
скупым описаниям матери - светлые, слегка волнистые волосы, голубые глаза,
роста среднего, - был он, по ее сдержанному признанию, красивым мужчиной.
Разве ж это приметы! А красивый мужчина - что это такое?
И вот однажды, как обычно разглядывая их сквозь полуопущенные веки,
думал я о том, что вот сказали матери: "червонец без права переписки". Потом
кто-то сообщил, что расстреляли в Иркутске, в районе "Малой разводной".
Сказали, сообщили... Но документа никакого. А если выжил, освободился,
узнал, что мать замужем, и объявляться не стал?.. Возможно? Все возможно в
чудесном нашем государстве...
Не всерьез были эти размышления, но остановился взглядом на одном из
сидящих рядом, на лице одного из них, и сказал себе, что этот вот мог бы
быть моим отцом. Просто так сказал, без всякого умысла и, похоже, тут же
забыл о сказанном. Но на следующий день, столкнувшись с крепильщиками у
проходной, первым делом взглянул на того, избранного, и он мне еще больше
понравился. Спокойный, сильный, добрый, немногословный и сдержанный в
эмоциях, он вдруг странным образом выделился в моем восприятии среди
остальных, и остальные как бы в некий фон превратились для него, в
микросреду его пребывания. Лица остальных потускнели и утратили различия, и
вообразилось уже, что этот - МОЙ - среди них лучший и главный и все
относятся к нему иначе, чем друг к другу...
Мать говорила, что унаследовал я отцовскую походку. Когда шли от
проходной до платформы, наблюдал и сравнивал. Он по-зэковски придерживал
руки у бедер, я же изрядно помахивал. К тому же осваивал я в то время
пролетарские повадки, к примеру, этакую развалистость шага... Нет, походки у
нас были разные, но вывод ничуть не огорчил меня, ведь не всерьез же, а так,
по капризу мысли затеял игру и волен менять правила по усмотрению. Но на
следующий день, воткнувшись в компанию, которая по-прежнему не замечала
меня, думал уже только о нем и принуждал себя сдерживаться в подглядках,
чтобы не привлечь внимание, не спугнуть, ведь по статусу все они ссыльные,
фактически всего лишь расконвоированные зэки, могут за "топтуна" принять и
тогда уже близко не подпустят...
Я придумывал ему биографию. Редко, но случалось, что заменяли смертный
приговор на "четвертак плюс пять ссылки плюс пять по рогам" (поражение в
правах). Поступила, положим, разнарядка по ГУЛАГу на сто тысяч каторжников
для использования в особых климатических условиях. ТОТ отец мой по профессии
был краснодеревщиком, плотницкое дело освоить ему запросто. В разнарядке
спецпримечание: такое-то количество плотников для крепежных работ в шахтах и
рудниках. Кинулось лагерное начальство туда-сюда, не набирается нужного
количества. Под рукой смертник сидит в ожидании этапа в исполнительную зону,
плотник по лагерной специальности. Вызывают, спрашивают: жить хочешь? Еще
бы! Тогда смотри, вот свидетельство врача пересыльной тюрьмы, умер ты,
бедолага, на пересылке от сердечной недостаточности. Теперь ты не такой-то
по фамилии, а совсем другой, и поедешь Заполярье осваивать, социалистической
родине в том нужда большая. Готовься на этап и хвали ангела своего. Пошел!
И он пошел. Еще бы не пойти! В этом месте, помнится, взглянул на него