"Леонид Бородин. Повесть о любви, подвигах и преступлениях старшины Нефедова" - читать интересную книгу автора

5

Сошел лед с Байкала, выполняли программу весенние ветра, что рождались
в послеледовых волнах моря и, устремляясь в пади, распадки и всякие
межскальные щели, выдували оттуда весеннюю затхлость, пробуждая и понуждая
землю к работе - к сотворению новой жизни. И сперва только подснежники
кое-где, но потом как поперло, поперло, неделя сроку всего лишь, а не узнать
места - что на солнечных склонах, что на теневых. На солнечных
ложбинках-полянках такая пестрота разнотравья, что иная корова, забалованная
изобилием кормежки и отсутствием комаров (всегда с Байкала ветерок), на
такую полянку выскочив, истинно дурела от цветов и запахов, стояла, рогатую
свою башку опустив, жевать перестав, и пялилась, пялилась, то ли дивясь, то
ли пугаясь...
А на засолнечных склонах, там тяжелая, густая зелень бадана и
брусничника, там еще долго и сыро, и влажно, и пустынно - ни человеку, ни
корове там делать нечего после того, как отцвел багульник, и я запомнил
обиженность северных распадков, что с полудня уже в тени и невнимании, и,
когда в конце лета, как и все, спешил на эти склоны "по бруснику",
обязательно извинялся, невсерьез, наверное, но, помню, оправдывался, и
оправдания мои принимались, потому что с неполным ведерком не возвращался
никогда.
А под горами в раскат весенний Байкал, толком еще не проснувшийся после
зимней спячки, белесый, бесшумный, бездвижный, знать, лишь припоминающий про
свою работу - гонять волны по просторам, стучаться в скалы, обхаживать
береговые камни и радовать людей на берегах переменчивостью натуры.
Не знаю, у кого как, но моя детская память - это картинки. Однажды
надумал их пересчитать, но как только считать начал, они вдруг увеличились
числом, важные стали мешаться с неважными и из цветных превращаться в
черно-белые. Тогда понял, что память насиловать не следует, она сама себе
закон и по этому закону отбирает нужное и дарит, когда душа просит подарка.
Есть меж тех подарков один, самый ценный-бесценный, который с годами
превратился в символ всяческого добра, в эталон красоты жизни вообще, то
есть не чьей-то человеческой, но жизни всякой, если понимать ее по высшему
смыслу, а не ковыряться в частностях.
Было и случилось это в дни того самого лета, о каком и идет рассказ.
Болтался я без проку по любимой мною Китайской пади, где из года в год на
полянах в эти времена цветов разных намешано-перемешано: белянки, жарки,
колокольчики - будто кто-то по весне семена в кулек накидал, а потом
горстями веером разбрасывал. Выйдешь на поляну, стоишь, как та корова, и ни
о чем не думаешь, потому что не надо, потому что так хорошо, что в думанье
никакой нужды нет... стоял вот так однажды, и вдруг - тихие голоса в
ольховнике в конце поляны. Шмыгнул в кусты, затаился и вижу: вышли из
ольховника старшина Нефедов и новая председательша сельсовета. Медленно
вышли, тихо, друг друга за руки держа. Цветы на поляне все на высоких
стеблях, потому через поляну они не шли, но будто плыли - проплывали мимо
меня, и такие были у них хорошие и красивые лица, что я испытал в сей момент
тоскливейшую зависть, которую, конечно же, понять не мог и только дивился
силе ранее неведомого чувства...
На председательше было светло-зеленое платье с длинными рукавами, а на
шее галстуком платок повязан, наверное, шелковый, потому что колыхался, как