"Леонид Бородин. Повесть о любви, подвигах и преступлениях старшины Нефедова" - читать интересную книгу автора

Тогда же, в сороковых, пришедшие с войны были так же несловоохотливы, как и
те, кто в пятидесятых возвращался из других мест...
Апрельский день меж тем уже вовсю, как ему по календарю и положено,
исполнял весну, насыщая воздух теплом и особыми весенними запахами. Насчет
особости запахов не случайно сказано. Над самим поселком все склоны гор
давно облысели. Хотя железнодорожникам и положен уголь для отопления, но на
растопку все равно дерево требуется - вот и порубали березы да сосны по
склонам, снег там к апрелю только в скальных щелях сохраняется, но,
проникнув и туда, весеннее солнце постепенно истончает межскальные сугробы,
и они даже не ручьями - просто парной мокротой сползают по склонам, и как
раз по тем склонам, где разделаны вспомогательные огороды. А на огородах
что? Да все тот же навоз.
- День-то какой! - говорит Лизавета, щурясь на солнце и с наслаждением
вдыхая особый, весенний запах.
- Да-а... Надо же... - отвечает старшина, разглядывая Лизавету.
Лизавета не девочка, все знает о мужиковых погляделках. Говорит с
притворным укором:
- Не помните вы меня, Александр Демьяныч. А ведь мы с вами и вальс
танцевали, и "просо сеяли".
- Ну как же... - бормочет старшина, но разводит руками и признается: -
Не помню. Вы же, извиняюсь, тогда совсем малолеткой были.
- Так мы идем лошадок смотреть или как?
В работе с комсомолом научилась Лизавета всяким пустяковым приемам,
вроде того, как надо суметь вовремя сменить тон в разговоре и взглядом
перемениться. А мужики вообще, как говаривала одна райкомовская тетя, они и
до старости все одно - комсомольцы.
По прямой тропинке карабкаться не стали, несолидно. Прошли по падинской
дороге, свернули на дорогу к гарнизону и по ней шли не спеша, молча.
Молчание затянулось, но, к счастью, еще сверху завидев их, выбежал навстречу
сержант Коклов и, зыркая глазами на Лизавету, браво доложил, что никаких
происшествий, что солдаты с ночной смены спят как положено, что все
остальные при деле согласно нарядам.
- На конюшне кто? - строго спросил старшина.
- Ефрейтор Мезенцев, - отвечал Коклов, уже с откровенным любопытством
пялясь на Лизавету.
- А ну, веди нас туда.
Для сержанта происходящее - событие. Все солдаты, конечно, знали про
успехи своего старшины на бабском фронте. Но чтоб приводить бабу в
гарнизон - такого еще не случалось. Не дай Бог, женится да в гарнизоне
осядет. Тогда прощай ночные самоволки.
Ефрейтор Мезенцев, щурясь на раскрывшуюся дверь конюшни, браво доложил
старшине о полной готовности лошадиного состава "к труду и обороне".
Старшина подошел к лошадям, погладил по шее каждую, наклонился около одной,
мягко похлопал ладонью по ноге. Лошадка послушно выдала копыто. Убедившись,
что с подковой все в порядке, старшина поднялся, предложил Лизавете:
- Как вы есть гостья, имеете право побаловать их овсом. Ефрейтор!
Ведро!
Ефрейтор кинулся в пристройку, оттуда появился с ведром, полным овса.
Подал Лизавете. Все три лошади по породе "монголки", приземисты,
ширококопытны, длиннохвосты - обычные таежные работяги. Овес поглощали с