"Леонид Бородин. Повесть о любви, подвигах и преступлениях старшины Нефедова" - читать интересную книгу автора

ходила, потому что в уме был только он, старшина, ее, худенькую и
тонконосенькую, в упор не видевший, не замечавший. Он в то время крутил
роман с одной разведенкой, что жила на восемнадцатом километре (напомню,
сама станция была на двадцатом), туда топал по шпалам вечерами, а с
рассветом обратно, чтоб успеть к подъему в гарнизоне. Путевые обходчики и
обходчицы, что еще раньше встают, от них шли разговоры о походах старшины на
восемнадцатый километр, и никто не осуждал его, потому что такому молодцу
без бабы жить чисто в ущерб здоровью...
Многие инженеры и рабочие против войны имели "бронь", так как
железнодорожное дело само по себе дело военное, но если кто уходил, то "на
отходной", когда уже все в равном хмелю, обязательно уединялся с Александром
Демьянычем (с первых дней его все обращались к нему по имени-отчеству или
просто по отчеству), уединялся и просил присмотреть за бабой и в смысле
бабской совести, и в смысле помочь, если что... Такой вот он был человек -
старшина гарнизона в его каких-то двадцать пять.
Тяжкий был год сорок первый, радио хоть не слушай. Одна радость - на
карту взглянуть. Глянул и понял: как Гитлер ни прет, до Сибири ему ни в жись
не допереть, а тут-то как раз, в Сибири, самая силушка и сготавливается
против него, дело только за временем. Да вот еще чтоб япошки за спиной не
шуршали. Но, знать, им не до шуршания. Как в песне пелось-то? "Без гордого
"банзая", оружие бросая, два раза приходилось вам бежать, а в третий,
обещаем, мы так вас разбанзаем, что будете не бегать, а лежать!"
Нет, японцев не боялись, но пушки против самолетов позатаскивали на
вершины прибайкальских гор, и иногда эти пушки грохотали, подобно грому, но
все знали - ученья.
Странно жилось. С одной стороны, война, а с другой - каждую пятницу
после кино танцы. Из школьников только семиклассникам разрешалось оставаться
на танцы, но в одиннадцать все уже должны были быть по постелям в интернате.
Танцы под патефон. А в перерывах игры - и это самое интересное. Например, "А
мы просо сеяли" - любимая игра. Два раза было, когда на запрос: "А нам надо
девицу, девицу! Ой, дид ладо, девицу, девицу!" - девицей оказывалась Лиза,
и, перейдя в мужской строй, оказывалась рядом со старшиной, который в этой
игре участвовал всегда, и руки его при этом на Лизиных плечах, а своими она
еле-еле дотягивалась до его тогда еще беспогонных плеч. За все время только
дважды такое совпало и запомнилось, как два счастья. На всю жизнь
запомнилось. А вот игру "Третий лишний" Лиза не любила, отстаивалась у
стенки. Получить от старшины ремнем по попке, хотя бил он мягче других
парней, этого она никак не могла позволить, в то время как другие девчонки
подставлялись сами и, получив удар, визжали радостно и зыркали на старшину
благодарно и озорно.
С отчима тем временем сняли "бронь" и забрали на войну. Место отчима на
путевом обходе заняли тетка Глаша и старшая дочка Любочка, семилетку так и
не окончившая. А Лиза окончила с отличием и, навсегда расставшись со своей
первой любовью, уехала в Слюдянку и устроилась на слюдфабрику учетчицей -
очень важная должность, без образования на нее ни за что не попасть.
Знать, от разнесчастной своей любви загуляла с парнем, взрывником на
карьере. Ростом еще повыше старшины да здоровяк - когда обнимала, руки на
спине еле сходились. Догулялась, как тогда говорили, "бурундучка сымала".
Про аборты в те времена и слыхом не слыхивали. Мало, что недозволенное, но
еще и позорное дело - даже в ум не могло прийти. Поженились. А через месяц