"Леонид Бородин. Повесть о любви, подвигах и преступлениях старшины Нефедова" - читать интересную книгу автора

нависали скалы. Выше скал тянулись горы. А что такое горы? Это же камни.
Дождь сильный прошел, подмыл камешек, тот пополз вниз, за собой другие камни
потащил, а высота до полнеба, с такой высоты к Байкалу, глядишь, уже и
лавина, то есть осыпь, несется. Упали камни на путь, а тут поезд, и что? Вот
чтоб за всем этим глаз был, вдоль скал на высшем уровне их среза были
протянуты по всему скальному побережью провода в несколько рядов и особым
образом подключены к специальному щиту, что на стене в доме каждого путевого
обходчика. Не то что осыпь - камешек один, падая на путь, задел провода - и
в доме обходчика такой трезвон, что даже собака лаять приучена. День ли,
ночь - с этого трезвона бежит обходчик искать, что свалилось со скал, и если
осыпь, по селектору тревогу звонит, и на дрезине мчится тотчас дежурная
бригада, потому что времени в обрез, поезда в обе стороны чуть ли не хвост в
хвост. И не дай Бог, если промедление случится по вине путевого обходчика.
Через неделю уже другая семья будет вселяться в его дом. А куда прежняя
девается, о том никто и не знает.
Так уж повезло Лизавете, что росла она и выросла очень правильно для
всей будущей жизни. Тетку любила, как мать, мужа ее, Михаила Иваныча,
уважала, как начальника. А что может быть важней для жизни, чем уметь любить
и уважать. Среди своры детской была младшей, потому к неродным братьям и
сестрам имела совсем особое отношение: когда любовь и уважение совсем
неразделимы. По очереди вся детвора позаканчивала "четырехкласску" на
полустанке сорок пятого. Четыре километра туда и обратно зимой, весной и
осенью через две тунели, правда, не "скрозь" них, а в обход по тропке,
недлинные тунели были. Солдатики, что на охране посменно отстаивали под
деревянными грибками, знали их, иногда конфетка перепадала от них, а им в
гостинец кедровые орешки, что натаскивали всей семьей по осени из тайги.
Короче, хорошее детство было у Лизаветы. И потом, когда, чтоб образование
получить, поселили ее в интернате, который один был на всю дорогу, на самой
большой станции, где домов аж штук сто было, не меньше, и там, в интернате,
тоже счастье не кончилось, потому что учиться было интересно, а по субботам
в свой домик на "мотане" возвращаться радостно, соскучившись по родным людям
и даже по домашней работе, которую, сколько в доме ни делай, всю не
переделаешь.
Тут как раз война эта страшная началась, и долго все очень плохо
было... Но плохость плохостью, а жизнь, она как бы всем назло, как цветок
такой, саранка называется, со сладким клубнем - глядишь, ну ни крошки земли,
чисто камень один, но вот проросла же и бутончиком налилась, а потом и
лепестками распустилась розовыми, потому что, оказывается, крохотная
трещинка в камне, а в трещинке земли не больше горсточки, но, значит,
достаточно, чтоб цветочная жизнь зародилась. Вот и зародилась... Так и Лиза
к седьмому классу такой ладной девахой обернулась назло всяким фашистам, что
не только мальчишки, но и солдатики гарнизона заглядываться стали. Было ей
уже шестнадцать, потому что в школу поздно пошла, как многие в те времена. А
некоторые мальчишки, кто еще в каком-нибудь классе по два года отсидел, так
они после семилетки тут же и на фронт...
Лизе было шестнадцать - а это самое то! Может, и не с первого погляда,
но со второго - это уж точно влюбилась она в старшину поселкового гарнизона.
Его, Александра Демьяныча, только что перевели тогда в эти места откуда-то
из-под Забайкалья. Все девчонки-семиклассницы ахали, на него, красавца,
глядючи, но в падь на прогулки ходили со своими ребятами. Лиза ни с кем не