"Леонид Бородин. Повесть странного времени" - читать интересную книгу автора

что он, ее муж, видел хорошего за свои тридцать лет? Голод, учеба, работа...
Жена директора тоже считает, что ее мужа забрали по ошибке, ходит и
хлопочет. Может быть, тоже ошибка. Но если на заводе вредительство, кто же
как не директор в ответе? Директор - это не сменный мастер, который только и
знает, что свой цех, да и то одну смену. Она правильно сделала, что не стала
подписывать письмо в Москву. Директор ли, парторг или главный инженер,
кто-нибудь из них уж наверняка виноват, и потому ее мужу не надо быть в
одном списке с ними. Они делами заправляли, им и расхлебывать. А она
попытается другим путем разобраться, на месте, ни на кого не жалуясь. Везде
есть хорошие люди, да разве из Москвы виднее? Надо только найти хорошего,
честного человека. И она, кажется, нашла его. Он так подробно все
расспрашивал, а прием у него уже кончился. Она все рассказала, как никогда
еще никому не рассказывала. Даже стыдно вспомнить, какие подробности она
выкладывала. Но так было нужно. Нужно было, чтобы этот человек поверил, что
произошла ошибка. И он ей поверил. Иначе бы не стал давать обещания. Иначе
бы не велел ей зайти через два дня. Конечно, он знал, что говорил и обещал.
Он ей сочувствовал. Он понимал, что она говорит искренне. Искренность нельзя
не почувствовать, потому что она не только в словах, хотя у нее и слова
особые. Только злой человек не может чувствовать искренность и правду...
...А тот человек не был злым. И пожалуй, без преувеличения можно
сказать, - он был добрым. Потому-то целый час взволнованно ходил он по
кабинету, курил папиросу одну за другой, никого не принял за это время, не
ответил ни на один телефонный звонок. А звонки бывают разные! Он был
взволнован, потому что боялся предстоящей встречи с женщиной, которой два
дня назад обещал помочь. Безответственно, в порыве глубокой
сентиментальности дал обещание, зная уже тогда, что в самом главном помочь
ей не в силах. Обещание было неконкретное, но обнадеживающее. И вот сейчас
ему предстояло держать ответ за свою болтливость.
Вчера он кое-что пытался разузнать относительно судьбы ее мужа, и ему
весьма откровенно порекомендовали не совать нос, куда не следует, дав тем
самым понять, что дело это настолько серьезно, что даже его служебное
положение вовсе не гарантия, если он будет вести себя глупо. Второй щелчок
по носу он получил, когда пытался авторитетно вмешаться в действие жилкома и
хотя бы отсрочить выселение синеглазой жены врага народа. Его
просто-напросто отчитала по телефону какая-то гнусавая баба, высказав ему
свои соображения по поводу бдительности и ротозейства в некоторых
учреждениях.
Вдобавок ко всему этому он должен будет вытерпеть в лучшем случае море
слез, а то и истерику. Надо же было ему связаться с этим делом!
И когда она вошла в кабинет и когда садилась на предложенный стул,
теперь уже он, а не она, он, человек, не знающий за собой никаких
прегрешений, кроме разве филантропических, он теперь прятал глаза и делал
вид, будто то ли что-то важное ищет на столе среди бумаг, то ли просто
наводит порядок на своем рабочем месте.
Однако он взял себя в руки. Очень серьезно, с глубоко сочувствующими
интонациями он предложил ей быть мужественной и правильно (он подчеркнул это
слово), правильно воспринять все, что он, к глубокому его сожалению,
вынужден ей сообщить. Мельком взглянул на нее и понял, что лучше не
смотреть.
Далее он сказал ей, что дело ее оказалось в самом худшем виде, что мужа