"Леонид Бородин. Повесть странного времени" - читать интересную книгу автора

напроказившим щенком. И это - когда совесть, как стеклышко! А если
по-другому?
...Да, но что она говорит там? Прослушал... Вон в чем дело! Она
беременна. Хуже. Уволили с работы... исключили из комсомола... Ох, уж эти
горячие головы! Надо же быть болваном, чтобы не видеть, что она просто
дурочка, смазливая, лупоглазая дурочка...
...Зато троцкист был не дурак... Или наоборот, круглый дурак, если не
сразу заметил такие блюдца...
Не мешало бы, конечно, для нее что-нибудь придумать, куда-нибудь
устроить... Декретный отпуск ей теперь не положен. Можно попытаться
разузнать и про инженера. Есть у него один канал... не очень гарантийный,
зато без трепа. Вообще же наделал себе хлопот! Почему именно сюда пришла, а
не в райком? Что? Советская власть? Власть-то власть, да куда класть... Чего
она там еще мелет? Какие ошибки? Хорошенькие ошибки, если их завод два
годовых плана запорол!
Пора закругляться. Пусть придет через пару дней, что-нибудь придумаем с
работой и жильем, да пусть не очень-то надеется на ошибки. Самое время
своими ошибками заняться...
Ага! Стоило пообещать на грош, и она уже смотрит, как на
отца-благодетеля! Черт возьми! А приятно, однако же, быть благодетелем
мадонны с синими глазами! Пожалуй, если бы...
Он вместе с ней вышел из кабинета и столкнулся с ехидным взглядом
секретарши. Непременно эта старая дева уже что-то умозаключила! При первой
возможности - избавиться... А сейчас - срочно в столовую. В четыре совещание
у первого... Еще надо успеть просмотреть почту... В столовой, бросив плащ на
прилавок гардероба, он машинально повернулся к большому настенному зеркалу и
задержался. Рисунок улыбки... А какой у него этот рисунок? Он попытался
улыбнуться, получилась гримаса. Рисунка не было. Были губы и зубы и морщины.
Пожалуй, по части рисунка ему не повезло. И физиономия у него с детства
немного бабья. Но в жизни это обстоятельство ему ни разу не помешало...
...А глаза у нее такие синие, как будто невзаправдашние, будто
карандашом синим нарисованные. И где-то они глубоко-глубоко и оттуда, из
глубины до самого верха голубыми слезами наполнены, и не слезами, а
расплавленным жемчугом...
Идет она домой сейчас и думает: вот как повезло, попала к хорошему,
чуткому человеку. Он так ей сочувствовал, так подробно обо всем
расспрашивал, он не может не помочь ей, непременно поможет. Он все узнает, и
все выяснится. Люди на Зеленой улице извинятся перед ее мужем и перед нею.
Обязательно перед ней извинятся. Ведь они ей не поверили, когда она говорила
о муже, ручалась за него, когда доказывала. Они извинятся перед ней за то,
что кричали и ругались. И она не будет помнить зла. Она понимает, что их
работа трудная, ведь вокруг столько нехороших людей оказалось, и это же
обидно, когда люди, которым годами доверяли, оказались нехорошими. Им
досадно. Она понимает и потому не обижается на них и сейчас, хотя они
поступили несправедливо и были очень грубы. Но кто же на такой работе может
остаться спокойным, когда на нем ответственность за все государство.
Она же маленький, простой человек, почему же на нее должно обрушиться
непоправимое? Ей только один раз повезло по-настоящему: она очень удачно
вышла замуж. Только и всего. Неужели это единственное счастье ее должно
обернуться бедой? Этого не может быть! Это - нечестно по отношению к ней! А