"Леонид Бородин. Расставание" - читать интересную книгу автора

мое разгулявшееся воображение. Я сажусь на стул против отца Василия, а она -
на колени мне.
- Если бы человечество можно было воспринимать как нечто исторически
единое, то это единое было бы достойно презрения, - выдаю я отцу Василию не
без вызова.
Он вызова не принимает. Он просто не принимает меня всерьез. И вообще в
разговоре с ним мое отточенное резонерство не работает. Поп лишь улыбается в
усы: забава, дескать! Я образованнее его, он не имеет и сотой доли моих
знаний о мире, он и Достоевского не читал, а на равных - не получается. Он в
какой-то глубокой конспирации от людей или в самом деле - блаженный. А
блаженность - она вне категорий ума, моего во всяком случае.
Магнитофон продолжает орать, я морщусь в его сторону, Тося соскакивает
с моих коленей, выключает.
- Время уже много... - намекает она.
У отца Василия покраснели глаза. Встает он рано, я едва успеваю в окно
сигануть да на чердак забраться...
Теперь все это выглядит глупо и пошло. Он знает о наших встречах. А как
быть сегодня? Ведь я должен к ней прийти... И меня коробит мерзость
ситуации, в мир блаженных я сумел привнести нечистоту отношений и поступков.
И в этом есть что-то, не понятное для меня.
В том мире, где я подвизался до сих пор, я был не просто своим, я
неплохо котировался... Но т е женщины меня любили не слишком. Мои
влюбленности бывали скоротечны, еще скоротечнее оказывались чувства женщин,
которые обращали на меня внимание. Я, как правило, очень скоро начинал их не
устраивать, они обнаруживали у меня массу недостатков, главным из которых,
как я теперь понимаю, была моя внутренняя неустроенность, мое небрежное
отношение к будущему. Все это, впрочем, могло бы быть притягательным в
глазах женщин определенного сорта, но беда в том, что такие женщины
почему-то не устраивали меня.
И вот здесь, в райском гнездышке, я, расхлябанный, пропошленный до
самой дальней клетки серого вещества, вдруг впервые узнал, как может любить
женщина такого, как я, и как я сам могу влюбиться ответно...
Нет, завтра нужно уехать, расстоянием и временем очистить ситуацию и
войти в нее по возможности другим человеком. Короче, я завтра начинаю новую
жизнь. Я ее уже столько раз начинал - и с понедельников, и с первых дней
нового месяца, и с Нового года, - что не очень-то верю в свою новую жизнь,
но попробовать я обязан!
- Я приду... - шепчу на ухо Тосе, провожая до дверей ее комнаты. В ее
молчании согласие. В пожатии ее руки и радость, и робость, и еще что-то, о
чем я мог бы догадаться, но не очень хочу догадываться. Она понимает это как
грех. А мне эти тонкости недоступны, непонятны, и я могу себе позволить не
ломать над ними голову.
Я возвращаюсь к столу. Отец Василий совсем спекся. Я прощаюсь с ним,
выхожу на улицу, но на чердак лезть не хочется, и я выхожу за калитку. Ночь
светлая, луна с ореолом висит над озером, и оттуда слышится слабый плеск. Я
иду к берегу посидеть немного на перевернутой лодке, но вижу, что место
занято, кто-то уже там сидит. После некоторых колебаний я все же подхожу.
Человек, кажется, не замечает меня или делает вид, что не замечает. Я
пристраиваюсь на другом конце лодки и почти в то же мгновение слышу:
- Вы не верите в Бога и потому не знаете, что загубить душу