"Леонид Бородин. Расставание" - читать интересную книгу автора

из-за моей суеты, из-за его, пусть косвенной, но все же причастности к
диссидентству. Ведь это на его машинке я выколачивал одним пальцем
экземпляры вольных стихов, обращений, манифестов.
Мать с Люськой - другое дело. Они носились по Москве, как одержимые, с
кем-то знакомились, куда-то кого-то возили, вечерами ахали над страницами
Самиздата, с именами диссидентствующих физиков и лириков.
При всем том, Люська продолжала исправно учиться на факультете
журналистики, мать трудилась в институте общественных наук, отец преподавал
марксизм-ленинизм в одном из технических вузов. Я сам заканчивал
историко-архивный и присматривал уже себе тепленькое местечко в солидном
музее. Чудное и непонятное было время!
Все прошло. Власть опомнилась. Диссидентство замкнулось на кругах
своих. Активисты исчезли - кто на Западе, кто на Востоке. В материной
квартире из всего иконостаса вольнодумцев остались лишь фотографии Ахматовой
да Пастернака. Книжные полки отца добросовестно сверкали корешками
классиков.
Сейчас Люська, единственная пострадавшая, перебивается случайными
заработками, халтурой. С матерью ее отношения несколько запрохладились, но
живут дружно. По-моему, их объединяет презрение к отцу и ко мне, хотя наши
отношения с матерью сложнее. Мы любим друг друга и все же глубоко чужды. Но
мать есть мать. Я скучаю по ней, хотя и дня не вытерпел бы совместного
житья. Мать агрессивна. И мне удобнее с отцом. Отец щедр. Люська и мать
принципиально отказываются от его помощи. Я не отказываюсь и тем доставляю
ему даже удовольствие. Много я у него не беру, но чаще всего как раз немного
и нужно позарез.
У отца есть женщина, тоже какой-то марксоид из того же института. Отец
ее не приводит. Ездит к ней или они где-то встречаются, это не мое дело. Но
убывает он из дома часто, так что квартира бывает неделями в моем
распоряжении. Что и говорить, удобно я устроился в жизни. Только мне уже
почти тридцать, а все кажется, будто жизнь еще не начиналась, вот-вот должна
начаться, но только это начало, как горизонт, отступает от меня ровно на
столько шагов, сколько я сделаю в его сторону, и я все еще не живу, все
только готовлюсь...
Так было до этой последней командировки.
Я возвращаюсь в Москву новым человеком. Так я провозглашаю самому себе.
Новизну я ощущаю во всем, в каждом впечатлении, в каждом намерении. Нет,
ничего нового про себя я пока что не знаю, откуда ему взяться, новому!
Однако новизна это скорее готовность к новому, оптимизм предчувствий,
планов... Мне хорошо!
Сегодня мне нравится Москва. Меня не раздражает теснота в метро, я
улыбаюсь красивым женщинам и некрасивым тоже, я, наверное, похож на идиота
но, в конце концов, я не виноват, если улыбка не сползает у меня с рожи.
Два месяца я не был в Москве, но, если руку на сердце, соскучился ли я?
Едва ли. Хотя мы очень странные люди - горожане. Когда мы хотим одиночества,
мы выходим из своих перенаселенных квартир и ныряем в толпу и умудряемся
никого не видеть, ничего не слышать, мыслить под визг тормозов, мы умеем
оставаться один на один со своим "я", работая локтями, выскальзывая из-под
машин, ослепляясь рекламами, - мы ненормальны всем своим образом жизни. Но
если эту жизнь принимаешь, значит, она - норма.
Когда возвращаешься в Москву, только тогда видишь, как по-разному