"Леонид Бородин. Третья правда" - читать интересную книгу автора

тряхнул за плечо и почти скинул Селиванова с крыльца, - лишь ног шустрость
помогла не скопытиться на ступеньках. Неуверенный в том, что сможет
сохранить на лице, что положено, Селиванов, не оборачиваясь, просеменил за
дом и шмыгнул в калитку огорода. Пройдя достаточно, чтоб наверняка не быть
увиденным, он обернулся и угрожающе пробормотал:
- Еще потолкуем, оглобля двуногая, пошуткуем еще...
С одной лошадью было просто. Егерева кобыла, когда по ненадобности,
содержалась в конюшне промхоза или на общем выпасе. Ее и седло Селиванов
получил без помех, на то было давнишнее распоряжение егеря. А вот вторую
пришлось выклянчивать у конюха. Тот был мужиком своенравным и в зависимости
от расположения духа мог оказать услугу, а мог и заупрямиться. И тогда
важность свою почитал пуще всяких благ и подарков: чем больше суешь под нос,
тем упрямее он становился. И хотя именно на такое настроение нарвался
Селиванов, но своего-таки добился и вторую лошаденку получил, правда, без
седла, за неимением такого в наличности.
Намахав литовкой пару охапок травы за егерьским домом, он покормил
лошадей, поставил им воды и, не раздеваясь, завалился на печь, где обычно
спал, когда бывал у Ивана. Сон долго не шел. Селиванов предполагал, что Иван
вернуться может ночью. Тогда надо будет врать про лошадей, потому что правды
говорить не хотел, и не столько оттого, что не доверял егерю, сколько очень
уж захотелось иметь свою тайну, свое дело, о котором всерьез болела голова.
Неясные планы и предчувствия ворочались в душе. Азарт разгорался и кидал
Селиванова на печи с боку на бок, и играл в жмурки со страхом, что тоже
шебаршился где-то за душой, и нет-нет да показывал сердчишко маятой
сомнений. "И что я за рисковый человек такой! - хвастливо думал о себе
Селиванов. - И чего прусь на всякие рога! Везенье - оно ведь тоже до поры до
времени! По-другому опять же, кому суждено, того комолая корова забодать
может! От судьбы не убережешься! Еще бы вот жениться! Тогда вся жизнь в
полноте была б". А дальше фантазия так взыграла, что увидел он себя в тайге
с сыном: как учит его читать следы, как подзатыльники за глупость дает и по
плечу за удачу хлопает... С этой фантазией и заснул.
Пробудился точно: чтоб из деревни выйти потемну, а в лес войти с
рассветом. Седло накинул быстро. На вторую лошадь положил фуфайку и одеяло
старое и веревку петлей перекинул по крупу - заместо стремян будет, в езде
облегчение. Собакам кинул червячка заморить, себе - хлеб с водой холодной и
сахаром вприкуску, закрыл избу, и тронулся в путь по зарослям рябинника,
наощупь и по догадке выбирая путь.
Когда теткин пес залился лаем, Селиванов обматюгал его, как мог.
Привязав лошадей к забору огорода, сам пошел к дому и на повороте к крыльцу
столкнулся с Длинным.
- Готовы?
- Пошли в избу!
В прихожей заохала Светличная: дескать, куда же такого больного
человека увозить, как он там без всякого присмотру будет и чем тут плохо...
Людмила посмотрела на Селиванова встревоженно и тоже, кажется, была
против, а уж при виде самого больного и в Селиванову душу сомнение
закралось. Щеки и лоб его горели, глаза лихорадочно блестели, а на платке,
который он, скрывая, комкал, повсюду виднелась кровь.
Сначала навьючили на одну лошадь небольшие мешки с провизией, так,
чтобы не мешали сидеть в седле, а на ту, что была без седла, - тюки со