"Леонид Бородин. Третья правда" - читать интересную книгу автора

не мешала. Скамья опрокинулась, опрокинула за собой оба табурета. Вдребезги
разлетелась бутыль с остатками самогона. Кружки, звеня, покатились по
полу. - А за что меня зашибешь-то? За правду? - Селиванов был похож на
маленькую собачонку, что нацелилась на быка острыми, мелкими зубками. -
Пусть моя правда нечистая! А твоя-то где? В чем твоя правда? Я звездачей со
скалы шлепал, так это я им войну объявил за то, что они мою правду обгадили!
Я тоже имею право войну объявлять! И каждый имеет право, если жизни нету!
Убиец тот, кто жизни лишает, чтоб чужое иметь! А я за свое! А мужики? Что им
с той правды, за какую друг другу мозги вышибали!
- Одно знаю, - отступая, сказал Рябинин, - для власти ты враг, и дел с
тобой никаких иметь не хочу!
- Во заладил! - в отчаянии развел руками Селиванов. - Не враг я власти!
Она мне враг!
Рябинин молча повернулся спиной и больше не сказал ни слова. Селиванов
пометался еще по избе и улегся спать, кряхтя и вздыхая.
Утром проснулся засветло. Затопил печь, принес свежей воды из колодца,
поставил самовар, прибрал в избе. Все это делал, поглядывая в сторону
спящего егеря. Когда тот проснулся и зашевелился, спросил его о ноге.
Перевязал, похвалил кровь, что хорошо скрутилась на ранах, напоил Ивана
чаем.
Тот долго молчал. Потом его взгляд будто случайно упал на ружье
Селиванова, что висело на гвозде у двери.
- Добрая штука! - сказал Рябинин и, кашлянув, громко добавил. - В
общем, я ничего про твои дела не слышал!
- Правильно! - радостно подхватил Селиванов. - Мы вчера с тобой
самогону перебрали, а с его, дурного, чего язык не намелет! И вся история!
Лежи. Пойду собак посмотрю, не брал их нынче, у соседей в стайке уже неделю
живут. Отощали небось!
Вот так это было. Только история была не вся, история еще только
начиналась...

3

Сидя на березовой колоде вблизи старого рябининского дома, старик
Селиванов, если бы он вспоминал о прошлом действительно в той подробности и
последовательности, как это было только что рассказано, мог бы так и
сказать: "История только начиналась".
Но он не вспоминал ни о чем в этот поздний час, хотя, несомненно, думы
его были о прошлом, и это прошлое в каком-то смысле было воспоминанием.
Какие-то сцены, возможно, зримо возни-кали в сознании, звучали голоса, и
свой голос, который всю жизнь не любил он из-за неуправляе-мой склонности к
визгу. Но, может быть, он вовсе и не видел и не слышал ничего, а просто не
решался приблизиться к порогу рябининского дома. И, оттягивая решение, думал
о постороннем, или совсем ни о чем, как это умеют делать только старики...
Это было в... ну, в каком это было году, неважно. Была середина лета,
самое доброе время года, самое пустое время для охотника. Селиванов целыми
днями изнывал от тоски и лишь забавы ради мотался по тайге с Иваном
Рябининым, пугая браконьеров и всяких случайных людишек с ружьем, способных
ухлопать копылуху, прячущую своих глухарят в черничнике, или перешлепать
цыплят рябчика, когда они морковками рассаживаются на березах. Таскал он и