"Леонид Бородин. Ушел отряд" - читать интересную книгу авторанаследственная, и от отца, и от деда, и вообще ото всей его по мужской линии
пролетарской родовы. Женщины же по третьему поколению из деревень краденые. Обычай. Ехал мужик в неблизкую деревню, высматривал там добрую и работящую и увозил. И мать Кондрашова, покойница ныне, и она увезенная была отцом, помощником машиниста, почетная и денежная работа была - помощник машиниста. А уж машинист, то вообще... Когда отец стал машинистом, избрали его в какой-то "викжель". Что это такое, младший Кондрашов не понимал, говорили, что профсоюз, чтобы права железнодорожников отстаивать перед всякими властями. И перед советскими, когда Советы пришли. А потом Феликс Дзержинский, что у самого Ленина за первого человека, он всех шибко важных железнодорожников на "первый-второй" рассчитал, и старшему Кондрашову повезло, в первых оказался, то есть опять на свое место - машинистом. И так до старости. И младший по тому же пути навострился. Но бес попутал. То есть, конечно, не бес. Грех так говорить. Но продвинули его по комсомольской линии, сам польстился, не без этого, только с того момента потерял он былую уверенность по земле ходить твердым шагом. Голос обрел, а шаг потерял. Отец к советской власти с уважением, конечно, но, на сына глядючи, кривиться стал. А когда сын поперек обычаю на местной белоручке женился, хотя какая уж такая белоручка, если пятая в семье учетчика с патронного завода, но все равно - белоручка, навоз от коровьего дерьма не отличает... Разладились отношения с отцом, а тут и мать померла. Разъехались, и всяк сам по себе. Потом армия, самый дальний восток, а теперь вот будто бы командир партизанского отряда имени товарища Щорса. И идет он на тайную встречу с самым, что ни на есть врагом советского народа. Тропка меж тем на холм завиваться начала и, как только распрямилась на Кривые сосенки на холме, знать, потому и выжили, что к строительству непригодны. Для дров же березы невпересчет кругом. На какой-то дерюге, что на пень накинута, сидел староста Корнеев, опершись обеими руками на лопату. А чуть поодаль на куче хвороста Пахомов развалился бороденкой кверху. - А как насчет один на один? - спросил Кондрашов, подходя. - А лопата? Не закопать ли меня тут собрался? Так то нелегкое дело будет, больно крупного я формату. Шутку Корнеев не принял. Кинул сосновой шишкой в дремавшего Пахомова. Тот сей же момент вскинулся, увидев Кондрашова, разулыбался, довольный: - Я ж говорил, придет. - Говорил-говорил... Ты вот что, Мишель, топай в деревню, нам и впрямь посекретничать надо с товарищем командиром. "Ишь ты, "Мишель"", - удивился Кондрашов. А кто кому товарищ - хотел сказать, но удержался отчего-то. - Он, видишь ли, знал, - ухмыляясь, проворчал Корнеев вслед уходящему Пахомову, - а вот я лишь надеялся, что придете. Так что ж получается? Он лучший психолог, чем я? Я сижу, вы стоите. Нехорошо. Может, туда же, на валежник? Разговор-то я задумал некороткий. - Если по делу, можно и некороткий, - отвечал Кондрашов. - Это смотря с чего начнем. А начнем, пожалуй, с лопаты, так что погодим с посиделками. Корнеев встал, кивнул Кондрашову, чтоб шел за ним. Успел заметить Кондрашов, что староста нынче и выбрит чисто, и будто бы даже пострижен или просто причесался умеючи, походкой же прям и шагом уверен. |
|
|