"Игорь Боровиков. Час волка на берегу Лаврентий Палыча " - читать интересную книгу автора

Старикашка соками балуются...
...Так что, у Севы есть все основания пробыть в Канаде годик, чему он
нещадно рад. Поскольку все предыдущие годы питался только и исключительно за
счет тех запасов круп и макарон, что его покойная блокадница мама, пламенная
большевичка и преподавательница марксизма-ленинизма, сделала еще в 1952
году, когда была уверена, что американский империализм вкупе с кликами Тито,
Гоминдана и Ли
Сын Мана, при поддержке реваншистов из Бонна и испанского каудильо, со
дня на день развяжут третью мировую войну. Вот и хавал он день за днем все
последние годы эти макароны 50 летней давности, так как денег на еду не было
совсем, ибо вся пенсия уходила на водку.
Впрочем, на водку только в первые дни. А дальше на суррогаты, вроде
красной шапочки (средство от пота ног на спирту). В общем, отъесться за
год Сева сможет капитально и нарастить жирка на будущую и неминуемую
петербургскую дистрофию. А главное, он мечтает съездить и посмотреть
Ниагару. Говорит, что для него побывать на Ниагаре - все равно, что слетать
на луну. Уже начал потихоньку копить на поездку, и если так и не запьет, то
накопит. А после Ниагары-то и
Нью-Йорка как же его пацаны зауважают у пивного ларька на Большой
Белозерской улице родной Петроградской стороны. Это, когда
Старикашка вернется домой и развяжется окончательно и бесповоротно.
Того же 06 сентября 2000; 18 часов 00 мин в том же Монреале

А сейчас, Шурик, стоит гордо предо мной такая монументальная бутыль
водки "Финляндия" шершавая, как гранит линии Маннергейма. Я же в
шестидесятилетнем возрасте и здравом уме начинаю собственную финскую
кампанию под маринованный перчик, огурчики и Батяню-комбата.
Вот пошла в дело первая ударная сотка в стаканИ, граненом, как танковый
корпус, и красные броневойска вгрызлись в предполье белофинских укреплений у
станции Белоостров.
Вторая ударная, поддержанная огнем маринованного перчика, и савейские
воины, невзирая на жестокие потери и свирепый мороз, заняли Куоккало. Еще
сотка огневой поддержки с огурчиком вторым эшелоном и - наши танки топчут
сугробы Келломяки. А над ухом у меня грохочет из динамиков: "Комбатт, батяня
комбатт! За нами Ррассея,
Москва и Арбат! Огонь батаррея, огонь батальен!!!"
И такой мне кайф за Расею-то, Шурик, что аж на стуле в ритм подпрыгиваю
и вилкой с огурцом машу. Тоже в ритм. И это я. Тот самый, который 30 лет
назад всего Брассанса и Бреля наизусть знал.
Сартра с Камю в подлиннике по десять раз перечитывал. Я - это, друг
мой, я...
... Pardon, блин, отвлекся на посторонние темы. А ведь не шутки шутим -
война! Подожди! Значит, наши танки в Келломяки? Так давай по этому поводу
еще по сотке! Вздрогнули! Ну, а там, чтобы не терять стратегичскую
инициативу, снова ударная сотка в граненом бронестаканИ, и красное знамя с
серпом и яйцами - над главной кирхой
Териокки. И вперед на Вуоксен-Вирта к линии Манергейма.
Все. Отныне мне придется провести детство и юность, самое прекрасное
время, в чужой земле, нагло отобранной у мирного культурнейшего народа. Мне
предстоит страстно полюбить, как кровно свои, эти чужие покрытые соснами