"Игорь Боровиков. Час волка на берегу Лаврентий Палыча " - читать интересную книгу автора

уголка. Грустно, Александр
Лазаревич, от этой констатации, но так уж жизнь сложилась. Ее не
перевернешь... Впрочем, положа руку на сердце, я и не хочу ничего
переворачивать, а просто, в очередной раз приняв на грудь, мечтаю, чтобы все
было, как раньше, как во времена всесоюзного паразитизма и верстки
Волкогонова "Основы партийной пропаганды в вооруженных силах молодых
независимых государств". в переводе на португальский язык, специально
адаптированный для Анголы, Мозамбика, Гвинеи Биссао и
Островов Зеленого Мыса.
Короче, болен я, старина. Болен, ибо подцепил срамную русскую
национальную болезнь под названием ностальгия. Второй раз в жизни я вот так
подхватываю на конец. Первый-то раз это был триппер с мандавошками (в народе
такое счастье называлось - букет), которых я приобрел аккурат в ночку с 4 на
5 февраля 1962, в ту самую ночку, когда родилась нынешняя моя и
окончательная супружница Надежда
Владимировна. Но тогда-то я хоть твердо знал, кто меня сей радостью
наградил. А сейчас вот, неизвестно откуда и от кого, ностальгию подловил. И
свербит она меня покрепче трепачка с мандавошками вместе взятыми. От того то
трепачка, в 1962-ом, сделал мне доктор Лифшиц серию уколов, и как рукой
сняло, мандавошек же ваще полетанью вывел.
Мазь такая анти-мандавошная в моей юности в любой аптеке продавалась.
Вот и мажу душу полетанью марки Абсолют. Тогда проходит зуд, и возникает
некое ощущение, словно я у нас, дома. Правильно
Хемингуэй подметил: когда немножко выпьешь, то кажется, что все
немножко так, как было раньше...
... Мне кажется, Господь сознательно запрограммировал населяющих
русское пространство людей на какую-то просто патологическую любовь к
собственной земле. Ибо уж больно убога и невзрачна наша Русь в глазах всего
нероссийского народонаселения. Ну, что может быть красивого с точки зрения
западного европейца, африканца, латиноамериканца, японца, китайца в
однообразных, сумрачных мещерских лесах, бесконечных покрытых снегом полях
или в унылом подлеске над ингерманландским болотом на фоне низкого
тускло-желтого неба, который пассажир начинает лицезреть из окна, как только
поезд
Москва-Петербург пересечет границу Ленинградской области? У меня же при
виде этой картины сердце разрывается и вся душа кричит: мое это, мое!
Так что, как я понимаю, если бы не была заложена в русские души
подобная программа, разбежались бы все оттуда к чертовой бабушке еще в
прошлые века и обезлюдела бы сия земля, что, видимо, в планы
Создателя не входило. Причем, программа эта действует по принципу
вируса и иногда даже заражает живших в России людей, историческими корнями с
ней никак не связанных. Не так уж мало русских немцев в
Германии или русских евреев в Израиле, которые при всей своей сытой и
благополучной жизни вдруг начинают ни с того, ни с сего по черному,
по-русски пить, говорить и думать только о России, где им было совсем не
сытно и не благополучно!
И еще - великое счастье и везение, что нынешняя ностальгия, свербящая
душу моему поколению эмигрантов так называемой четвертой или колбасной
волны, даже близко не сравнима с ностальгией Белой эмиграции. Так же как
несопоставим триппер, пусть и отягощенный лобковыми вшами, со страшным